Единственное желание. Книга 2 - Надежда Черпинская

всадника беспечным кивком, решив, видно, что Кайл отлучается по обычным делам и вскоре вернётся.

А чуть поодаль, на перевёрнутой бочке, его поджидал Талвар. Старик сидел, закутавшись в свой косматый плащ из медвежьей шкуры, суровый, могучий, и ветер перебирал его курчавые седые волосы и клочковатую бороду. Здесь, в полумраке арки ворот, он показался Кайлу похожим на Болотного Деда.

Рыцарь поднялся, завидев Хагдонна и его седока, расправил широкие плечи, выпрямился во весь свой рост, прищурился с привычной хитринкой.

– Уезжаешь? – хмыкнул он вместо приветствия. Кайл ничего не ответил – по сути, это был не вопрос. – Удачи, сынок! Надеюсь, Мать Мира не оставит тебя своей милостью.

– И вас да хранят Светлые Небеса! – откликнулся Кайл. – Всех вас… кто остаётся в Эруарде.

Хагдонн шёл не спеша, снег скрипел под его копытами. Талвар без труда шагал рядом, и белые хлопья, кружась, покрывали его и без того серебристую голову, ложились на плечи.

– Берегите её… Келэйю! Раз уж я теперь не смогу, как обещал, – глядя вдаль на бескрайние заснеженные просторы, попросил Кайл.

Он принял как должное, что Талвар, не спрашивая, вызвался проводить его, полукровке было приятно его молчаливое соседство.

– Уж будь покоен, – заверил старый рыцарь. – Ни один волос не упадёт с головы моей миледи, покуда я жив!

Парень кивнул с чуть грустной улыбкой, он не сомневался в преданности этого человека. Некоторое время они молчали.

Потом Талвар сказал, словно размышляя вслух и обращаясь к самому себе:

– Я всё-таки расскажу ей… Она должна знать…

– Нет! – коротко оборвал его Кайл. Посмотрел на старика, но тот настойчиво любовался окрестностями, хоть они едва различались сквозь завесу снега. – Теперь это, тем более, не имеет смысла.

– Истина всегда имеет смысл, – наставительно рассудил Талвар, наконец, встретившись взглядом с Кайлом. – Я думал, это ты усвоил, сынок.

– Истина, справедливость, честь… – вышел из себя Кайл, – кому нужны эти громкие слова? Истина Кее не принесёт ничего, кроме нового горя!

– Я скажу ей, – покачал головой старик, словно пытался самого себя убедить в правильности своего решения. – Она должна знать. Она – сильная девочка. Келэйя ир Ратур – дочь своего отца! Наш милорд не боялся правды, какой бы жестокой она ни была. Я скажу ей, сегодня же…

– И обречёшь её на ненависть к собственному мужу, – не отступал Кайл. – Она станет презирать его, но не оставит, потому что поклялась в верности до конца своих дней. И будет жить с ним, мучаясь и терзаясь… Этого ты хочешь?

– Она простит его, – с тяжким вздохом сказал Талвар. – Время пройдёт, и она всё простит. Поверь, я жизнь повидал – знаю, что говорю! Всё уляжется, и настанет день, когда это забудется… Но теперь… я скажу ей.

Кайл хранил молчание.

А Талвар остановился, стряхнул с головы снег, натянул капюшон почти на глаза:

– Скажу ей, – окончательно утвердил он и добавил: – Думать, что всё это твоя вина, для неё гораздо больнее…

Это были его последние слова.

Вороной неторопливо брёл дальше, время от времени возмущённо фыркая, когда хлопья снега падали ему на нос. Оглянувшись, Кайл видел, как Талвар поднял руку в знак прощания. Постояв немного, он побрёл обратно к замку, слегка пошатываясь под неистовыми порывами ветра, проваливаясь в нанесённые за ночь сугробы. Издали, в сумраке утра и хаосе ненастья, он походил на пробудившегося среди зимы медведя-шатуна.

– Вперёд, Хагдонн! – велел Кайл, подгоняя жеребца.

И тот, почувствовав свободу, радостно прибавил шаг. Дорога сливалась с равниной, бесконечной, как Спящее море. И можно было отправляться куда угодно.

Новый мир ждал бывшего раба, но отчего-то обретённая такой ценой свобода не радовала души. Глаза слезились от колючего снега и разъярённых порывов ветра, а, может быть, вьюга и ненастье были здесь совсем ни при чём…

***

– С тех пор я ни разу не был в Эруарде, – продолжил свою историю Кайл. – Устроился я быстро и довольно неплохо. Судьба завела меня в Энлисгорт, где я поступил на службу в вольную дружину эрра Аландра. Его наёмники, охранявшие торговые обозы и жизни знатных богатеев, даже родичей короля, в столице имели отличную репутацию и неплохой доход…

Настя продолжала внимательно слушать, но в душе всё так и кипело – как можно было вот так сдаться, уехать, даже не попытавшись объясниться… Как?!

– Поверив слухам, я отправился прямиком к эрру Аландру, а тот, посмеявшись над моей наглостью, сразу же указал мне на дверь. Во-первых, он брал к себе на службу только людей, во-вторых, ему показалось, что я слишком юн для подобной жизни. Но я отступать не собирался. Тогда эрр Аландр велел двум своим ребятам вышвырнуть вон «настырного желторотого полукровку»… Но вышло так, что я уложил их обоих, даже меча не обнажив. Это заставило хозяина наёмников признать, что первый взгляд зачастую обманчив, и пересмотреть подход к выбору своих ратников. Так я остался в его дружине на три с лишним года. Единственный – с примесью лэмаярской крови. Сначала ко мне цеплялись из-за этого, но быстро привыкли и стали относиться с уважением. У Аландра тогда служили славные ребята. Доблесть и надёжность они друг в друге ценили гораздо больше чем чистоту и благородство крови. Они все так и звали меня – Полукровка. И вскоре это прозвище внушало ужас разбойникам, промышлявшим в то время в окрестностях столицы. И не только там. Я успел повидать столько земель и пережить столько приключений, что и целой ночи не хватит поведать обо всём. Это было хорошее время. Нужно было думать о том, как выжить в дне сегодняшнем, так что времени на скорбь не оставалось. Некогда грустить о прошлом, если от тебя зависят чьи-то жизни и благополучие. Потом меня потянуло дальше, хотелось повидать весь мир. А тут ещё после смерти короля Мираная, жизнь в Энлисгорте начала неуловимо меняться. Сначала почти незаметно, потом всё очевиднее. Нет, о войне с Кирлией пока никто даже не говорил… Но мне не нравилась политика юной королевны. Костры мятежей опять запылали по всему Герсвальду, как в страшные дни моего детства. Возвращались смутные времена и междоусобные распри, и мне не хотелось быть их частью. В такие тёмные дни дружина Аландра без работы не оставалась. Напротив, в наёмниках нуждались всё больше.И всё-таки я ушёл. Хоть и пеняли мне