Карта небесной сферы, или Тайный меридиан - Артуро Перес-Реверте

— Возможно, вам это будет не очень приятно слышать, — продолжал Палермо, — но «Deadman's Chest» берет на себя руководство операцией.

Танжер не сводила в него пристального, невозмутимого взгляда. Холодного, как градина, решил Кой. Сталь ее глаз была сейчас темнее и жестче, чем ему когда-либо доводилось видеть. Кою хотелось бы знать, где сейчас ее револьвер. Так сразу его не увидишь. Не в джинсах, не под майкой. Увы. Весьма жаль.

— Какой такой операцией? — спросила Танжер.

Кой с восхищением посмотрел на нее. Палермо развел руки, словно заключая в объятия всех присутствующих и парусник. И все остальное море.

— По извлечению изумрудов. Я два дня следил за вами в бинокль… Дошло до вас? Мы теперь компаньоны.

— Компаньоны в каком деле?

— Да ладно вам… Зачем крутить? Вы сделали свою часть работы… Отлично сделали. А теперь… Бог ты мой. Теперь это дело профессионалов.

— Нам это не нужно. Я же вам говорила.

— Да, говорили, правда. Но вы ошибаетесь. Я вам очень нужен. Или я… Бог ты мой. Или я с вами, или я вас уничтожу, вас и ваших морских волчат.

— Так компаньонами не становятся.

— Понимаю вашу точку зрения. И, поверьте, мне отвратительна вся эта ерунда с пистолетами. Но ваша горилла… — Большим пальцем он показал на Коя. — Ладно. Я поклялся себе, что в третий раз он меня врасплох не застанет. И у Орасио сохранились о нем прекрасные воспоминания. — Он машинально коснулся носа, глядя на Коя своими разноцветными глазами и с любопытством, и с укором. — Уж слишком он агрессивен, слишком драчлив, верно?

Кискорос подкрутил ус, его купоросно-желтозеленая физиономия носила следы их последней встречи на пляже в Агиласе, и, возможно, именно поэтому он был не столь уравновешен, как его босс.

Ствол пистолета многозначительно повернулся в сторону Коя, и Палермо улыбнулся.

— Вот видишь, — и снова акулья улыбочка, — он хотел всадить тебе пулю в живот.

— Я бы предпочел, — внес свое предложение Кой, — чтобы пулю в живот получила чья-то шлюха мамаша…

— Пожалуйста, без грубостей. — Палермо, видимо, на самом деле был шокирован. — Если Орасио целится в тебя, это еще не дает тебе права оскорблять его.

— Вы не поняли. Я имел в виду вашу мамашу-проститутку.

— М-да. Могу признаться, что и сам испытываю острое желание застрелить тебя. Но дело в том…

В общем… Шуму будет слишком много, понимаешь? — Палермо, казалось, действительно хотел, чтобы Кой его понял. — А моему бизнесу шум ни к чему. Да и сеньору Сото это может обеспокоить.

Впрочем, мне надоели пустые разговоры. Я хочу наконец договориться. Пусть каждый получит свою долю… Можем же мы договориться? И пусть все кончится миром. — Он взял свой пиджак и сделал жест, приглашая следовать за ним. — Давайте устроимся поудобнее.

И направился к полуразобранному сухогрузу, не оборачиваясь, чтобы проверить, принято ли его приглашение. Кискорос тоже всего лишь указал им дулом пистолета, куда идти. Так что Танжер, Кой и Пилото последовали за Палермо. Никто не велел им поднять руки, да и в поведении аргентинца не было ничего особо угрожающего; со стороны все это выглядело как прогулка дружеской компании. Но когда они подошли к лесенке, ведущей на остатки палубы сухогруза, и Кой, колеблясь, немного задержался, через полсекунды он уже чувствовал сталь пистолета у своего виска.

— Зачем же умирать так рано? — прошептал Кискорос нараспев, точно строчку из аргентинского танго.

Они шли по сырым полуразрушенным коридорам — с потолка свисали оборванные кабели, переборки были наполовину сняты; потом по трапу, рядом с голыми ребрами шпангоута, спустились вниз.

— Теперь у нас состоится довольно длительная беседа, — сказал Палермо. — В приятных разговорах мы проведем всю ночь, а утром мы… Вот именно, утром мы все вместе вернемся туда. В Аликанте у меня стоит наготове полностью оборудованное судно.

«Deadman's Chest» к вашим услугам. Тайна и высокий профессионализм гарантируются. — Кою же лично он насмешливо сообщил:

— Кстати, на этом судне находится и мой шофер. Просил передать тебе горячий привет.

— Куда вернемся? — спросил Кой.

Палермо по-собачьи, в своей обычной манере, посмеялся веселой шутке.

— Ну зачем эти глупые вопросы…

Кой застыл с открытым ртом, переваривая услышанное. Он смотрел на Танжер, по-прежнему невозмутимую.

— Есть ли другие варианты? — спросила она так, словно Палермо продавал энциклопедии в рассрочку. Голос звучал градусов на пять ниже нуля.

— Да, есть, — ответил Палермо, зажигая фонарик, — но для вас они менее приятны… Пожалуйте сюда. Осторожно, не ударьтесь головой. Будьте внимательны, впереди еще несколько ступенек. — Он спускался первым, и его голос в огромном металлическом корпусе сухогруза звучал все глуше. — Например, такой вариант: Кискорос запирает вас тут на неопределенное время…

Он умолк, освещая для Танжер последние ступеньки трапа. Пахло ржавчиной, нечистотами и — совсем чуть-чуть — теми товарами, которыми некогда грузили этот корабль: древесиной, зерном, подгнившими фруктами, солью.

— Есть и третий вариант: Кискорос приканчивает вас выстрелом в голову.

Когда все наконец оказались внизу и Кискорос взял на прицел дорогих гостей, Палермо достал свою золотую зажигалку и запалил фитиль керосиновой лампы, ее слабый красноватый свет осветил собравшихся. Тогда Палермо погасил фонарик, повесил на какой-то крюк свой пиджак, положил в карман зажигалку и улыбнулся всей компании.

— Отойдите от трапа… Подальше… А теперь прошу устраиваться поудобнее.

И тут Кой все понял. Он же ничего не знает. Этот болван и его недомерок не знают, что изумруды на борту «Карпаты» и весь этот цирк ни к чему, они могут просто пойти и взять камни. Он снова взглянул на Танжер, поражаясь ее хладнокровию. Самое большее, она была чуть раздражена, как раздражаются люди перед окошечком тупоголового чиновника, нетерпеливо ожидая, когда же он все-таки разберется в том, о чем его просят. Все кончается, подумал он с горечью. Не знаю, как оно кончится, но кончится, это точно. Но какова штучка, думал он, восхищаясь ею.

— А теперь мы немного поговорим, — поставил их перед фактом Палермо.

Кой заметил, что Танжер сделала нечто не совсем уместное: посмотрела на часы.

— У меня нет времени на разговоры, — сказала она.

Палермо это, казалось, подсекло. Три секунды он ошарашенно молчал.

— М-да. — Белые зубы блеснули в свете чадящей лампы. — Однако, боюсь…

Он оборвал фразу, глядя на Танжер так, словно видит ее впервые. Потом посмотрел на Кискороса, на Пилото и под конец на Коя.

— Не говорите, что… — прошептал он. — Это невозможно.

Машинально он сделал пару шагов, подошел к лестнице и посмотрел вверх, туда, где в прямоугольном проеме люка еще виднелся свет угасающего дня.