Несбывшаяся весна - Елена Арсеньева

Ольга открыла форточку и высунулась.

Прямо перед ней был тот самый пролом в ограде, которыйпредусмотрительный начмед Ионов заставил старыми партами. Парты громоздилиськуда выше человеческого роста да еще были поверху затянуты проволокой. Наней-то и повис некогда халат злополучного Стрижикозы…

Валентина постояла, постояла перед нагромождением парт,потом опасливо оглянулась – Ольга едва успела отпрянуть, чтобы Валентина ее незаметила, – и вдруг начала взбираться на парты!

Ольга не верила глазам.

Что такое приключилось? Может быть, Валентина хочет украдкойсбежать с дежурства? Но ведь ей не долезть до верхушки этой горы, она все насебе изорвет о «колючку»!

Однако, добравшись до высоты третьей парты, Валентинаостановилась и замерла, ловя равновесие, и сунула руку в ящик парты.

Ольга в первую минуту подумала, что Валентина что-то хочеттам спрятать. Испугалась, что Ольга ее все же выдаст, расскажет обо всех техмахинациях, которые они производили с Петром, – и решила спрятать своиподручные средства, горчичники там или еще что-то…

Но Валентина ничего не прятала, а наоборот – явно пыталасьчто-то найти в парте, вернее, достать из нее. Вот в руках у нее показалосьчто-то белое, коробка какая-то… И в ту же минуту парты качнулись, Валентинавцепилась в крышку, чтобы удержаться, коробка вылетела у нее из рук искользнула между партами.

Мгновение Валентина тупо смотрела вниз, словно не веря своимглазам, потом стала быстро спускаться. Спрыгнула с высоты, чуть не упала,торопливо отряхнула халат и, присев на корточки, принялась заглядывать подпарты.

Ну да, белый сверток лежал там, Ольга даже из форточки еговидела. Но достать его можно было, только если зацепить чем-то длинным,какой-нибудь палкой.

Это поняла и Валентина. Она несколько раз оглянулась, словнопытаясь отыскать что-нибудь подходящее, но не нашла и даже руками всплеснула вотчаянии. Потом вдруг, спохватившись, глянула на свое запястье (у нее одной изнемногих в госпитале были наручные часы… у Ольги, положим, они тоже были,дяди-Шурины, но то были тяжелые мужские часы, а Валентина носила маленькие,изящные, в желтом анодированном корпусе, очень похожие на золотые, ихвасталась, что их подарил ей какой-то влюбленный в нее генерал) – и убежала,задержавшись лишь на минуточку около нерастаявшего сугроба, чтобы наспех оттеретьот грязи туфельки.

Ольга вспомнила, что сейчас должен оперировать СергейСергеевич, а хирургической сестрой у него всегда назначается Валентина. Значит,она убежала в операционную. И придет за коробкой не скоро, не раньше чем черезчас или даже полтора…

Что она там прятала, в партах? Ольга не сомневалась: что-то,имеющее отношение к Петру. Бог бы с ними, с этими двумя мошенниками,снисходительно подумала бы она еще утром, но после тех обрывков разговора междуХрамовым и Поляковым, которые донеслись до нее из кабинета главврача, было недо снисходительности…

Ольга открыла окно и довольно легко выбралась из гардеробнойна улицу.

Ее поразили теплота и свежесть воздуха. Да уже совсем весна,оказывается…

Какая весна, какая невероятная в нынешнем году выдаласьвесна!

«Как грустно мне твое явленье, весна, весна, пора любви!» –пролетела в памяти строка из Пушкина.

Господи, да почему ж ему было грустно-то, бедному? Веснойнадо загадывать желания, мечтать – и мечты сбудутся.

– Как грустно мне твое явленье, весна, весна, пора любви! –бормотала Ольга, быстро подходя к партам и прикидывая, получится ли достатьсверток.

Какое томное волненье

В моей душе, в моей крови!

С каким тяжелым умиленьем

Я наслаждаюсь дуновеньем

В лицо мне веющей весны

На лоне сельской тишины!

И в самом деле, никакой палки подходящей… Правда, есливстать на колени и пролезть вон под ту парту, поставленную на попа, свертокможно и без палки достать.

Ольга опасливо оглянулась на окна. Ого, а она никогда незамечала, что на этот угол двора не смотрит ни одно госпитальное окно, кромеподвального, гардеробного. Здание стояло торцом, а окно гардеробной находилосьв выступе фундамента. Очень удобное место для того, чтобы тайком сбегать изгоспиталя или что-то прятать!

Или мне чуждо наслажденье,

И всё, что радует, живит,

Всё, что ликует и блестит,

Наводит скуку и томленье

На душу мертвую давно,

И всё ей кажется темно? —

бубнила Ольга, поддергивая повыше халат и опускаясь голымиколенками в подтаявший снег, весь усеянный крошкой белой краски, котораясыпалась с парт, потрескавшихся и облупившихся.

Она никак не могла достать эту несчастную коробку. Была бырука длинней на пару сантиметров!

Черт, а снег какой-то по-зимнему ледяной. Как бы необморозиться!

А вдруг сейчас все это кошмарное нагромождение парт ка-акрухнет ей на спину?!

От ужаса Ольга рванулась вперед и вцепилась в коробку.Стремительно вылезла из-под парт, отряхнула колени и побежала назад к окну.

Шмыгнула в подвал, закрыла за собой створки, старательнообтерла старенькие босоножки, которые были в снегу, грязи и крошках белойкраски, вымыла руки и взялась за коробку. Та была обвязана куском бельевойверевки и имела самый невинный вид. Ольга не без усилия распутала узел, поднялакрышку.

И замерла, потому что в коробке лежало два газетных свертка.Но не это поразило Ольгу. Между свертками было запихнуто что-то коричневое,шерстяное… Ее варежка! Ее варежка, пропавшая в тот вечер в подворотне!

Зачем она здесь? Как попала сюда?

Ольга машинально сунула ее в карман халата. Затем развернулаодин из газетных свертков, побольше, не сомневаясь в том, что увидит…

Да, она не ошиблась. Это был пистолет «ТТ». ПистолетПолякова!

«Этот человек находится именно здесь, в этом госпитале. Онзнает Ольгу! Думаю, именно он в меня стрелял, и он забрал мой «ТТ», – словно быдонесся до Ольги его голос.

«Что ж получается, Валентина, что ли, стреляла? – смятеннодумала Ольга, разворачивая вторую газету. – Валентина в него стреляла?Валентина забрала рукавичку?

Нет, не Валентина, а…»