Секрет каллиграфа - Рафик Шами

В конце апреля у ворот тюрьмы появился сухопарый человек, утомленный долгим автобусным путешествием из Алеппо в Дамаск, и вежливо спросил Хамида Фарси и директора аль-Азма. Он показал приглашение. Однако, прочитав подпись, офицер охраны в резких выражениях велел гостю убираться, покуда тот цел. Старый надзиратель с двумя желтыми зубами в зияющем провале рта объяснил чужаку, что бывший директор тюрьмы аль-Азм оказался шпионом ЦРУ и Израиля, а Хамид Фарси — очень опасный преступник.

Захлебываясь слезами, Али Бараке — так назвал себя неожиданный визитер — сказал, что он ничего не знает про аль-Азма и ЦРУ, но Хамид Фарси — каллиграф от Бога, которого надо носить на руках, вместо того чтобы держать в тюрьме. Он лично знаком с молодыми мастерами из Алеппо, готовыми отдать жизнь за этого гения.

Выслушав пафосную речь, охранник покачал головой, а потом привлек сухопарого человека к себе.

— Тебе лучше забыть и того и другого, — прошептал беззубый страж. — И убраться отсюда поскорей, не то окажешься там же, где они.

Хамид, сломленный и обобранный, был ввергнут в камеру для особо опасных преступников, приговоренных как минимум к одному пожизненному сроку. Он оказался в аду, кишащем крысами и убийцами, с мозгами, окончательно разъеденными сыростью, поскольку цитадель располагалась неподалеку от реки. В свое время ветеринары французской армии нашли его непригодным даже для содержания лошадей и мулов.

Но самое страшное, что и в этой дыре все уже знали о позоре Хамида Фарси и ни один из четырнадцати обитателей «преисподней» не желал слушать его объяснений.

— Но я же его убил, — повторял Хамид. — Я нанес ему двенадцать ножевых ранений.

Сам он не считал, сколько раз вонзил нож в тело Назри, за него это сделал адвокат семьи Аббани.

— Ты идиот, — отвечал ему Фарис, приговоренный к четырем пожизненным срокам. — Ты убил не того. Назри всего лишь поимел твою жену, а директор аль-Азм взял ее в свой гарем. Или ты думаешь, он содержал тебя на «вилле» за твои писульки?

Хамид взвыл от горя и отчаяния, но Фарис увидел в этом лишь признание своей правоты.

Через два месяца новый директор тюрьмы, под давлением встревожившихся охранников, поместил Хамида Фарси в психиатрическую лечебницу «Аль-Асфурийя» к северу от Дамаска.

Накануне отправки тело каллиграфа было покрыто синяками и калом.

— Я пророк шрифта и правнук великого Ибн Муклы. Почему эти преступники мучают меня каждую ночь? — хрипел он. Сокамерники Фарси покатывались со смеху. — Дайте мне бумагу, и я покажу вам, какие буквы рождаются под моим пером. Кто умеет делать это так, как я?

— И каждый день такой театр, — развел руками громила с похожим на клюв носом и татуировкой на груди. — А стоит начистить ему физиономию — и он воет, как баба.

— Сбрызните его водой и протрите спиртом, — брезгливо морщась, велел директор тюрьмы. — Я не хочу, чтобы врачи думали обо мне плохо.

Много месяцев провел Фарси в клинике, откуда впоследствии был переведен в одно из закрытых психиатрических заведений. Там его следы затерялись, осталось лишь имя.

Все имущество мастера унаследовала сестра Сихам. Особняк она продала одному генералу, но и десять лет спустя соседи называли его «домом безумного каллиграфа», и это стало одной из причин, по которым генерал тоже вскоре сменил место жительства. Последним владельцем дома значился финский посол, которого не смущало, что один из его предшественников сошел с ума. Кроме того, новый хозяин ни слова не понимал по-арабски.

Ателье Сихам продала старшему помощнику Самаду за баснословную сумму. Предприимчивый подмастерье сохранил вывеску с именем Хамида Фарси, все его печати и документы. Свои каллиграфии он обычно подписывал мелко и неразборчиво, словно не желая, чтобы его имя бросалось в глаза. Слава Хамида Фарси к тому времени достигла пределов Марокко и Персии, поэтому поток заказов не иссякал.

Самад оставался хорошим техником, однако в том, что он делал, не было и намека на совершенство работ бывшего мастера. Специалисты это понимали, но богатые горожане, торговцы и владельцы компаний прежде всего хотели иметь каллиграфию из ателье Хамида Фарси. Самад звезд с неба не хватал, но не был обделен остроумием, и когда ему однажды намекнули на то, что нынешние каллиграфии выходят почему-то хуже прежних, он, не смущаясь, ответил: «Зато я и кончил не так, как он».

Чем же все-таки закончилась история Хамида Фарси? На этот счет есть множество версий. Согласно одной из них, появившейся вскоре после перевода его в больницу, Хамиду помогли бежать и он доныне занимается каллиграфией в Стамбуле. Нашлись и свидетели. Бывший охранник «Цитадели» десять лет спустя сообщил корреспонденту одной газеты, что, будучи в заключении, Фарси получил три письма из Алеппо, с которыми, конечно же, предварительно ознакомилась тюремная администрация. Они производили впечатление совершенно безобидных посланий с роскошными орнаментами по краю листа, однако после третьего каллиграф сошел с ума, по крайней мере, так казалось со стороны.

Руководство психиатрической лечебницы комментировать это заявление отказалось. Обычно случаи бегства их пациентов никого не интересовали. И только сейчас общественность всполошилась, особенно клан Аббани, который видел за всем этим тщательно спланированную операцию.

А еще через двадцать лет один радиожурналист сделал на основании истории каллиграфа сенсационный репортаж. Хамид сбежал — таков был его вывод, — а тогдашний директор клиники умолчал об этом. Покинуть Цитадель у Фарси не было никаких шансов, утверждал репортер, но и перспектива провести остаток жизни в компании убийц его не радовала. Потому по договоренности со своими приятелями из Алеппо каллиграф стал разыгрывать сумасшедшего и, очевидно, не прогадал. «Здесь ему оставалось преодолеть лишь невысокий забор, — убеждал журналист. — Пара подарков главврачу — и он стал еще ниже». Потом репортер принялся опрашивать случайных прохожих, которые в один голос уверяли радиослушателей, что даже для совершенно неспортивного человека это ограждение из сетки не преграда. Передача порадовала дамасцев. Тогда появилось много анекдотов о подавшихся в политику бывших пациентах клиники.

Но репортер не имел в виду ничего веселого, когда обвинял в коррумпированности директора, сорок лет возглавлявшего клинику. Его передача закончилась недвусмысленным утверждением, что главврач лгал, уверяя, что Хамид Фарси мертв и похоронен на больничном кладбище.

— Почему тогда мне не сообщили о смерти брата? — возмущенно кричала в микрофон сестра каллиграфа.

Если это правда, саркастически добавила она, пусть мне и представителю прессы покажут его могилу.

Однако доктор Салам переживал скандал, не опасаясь за свое место: его младший брат был генералом ВВС. Доктор отмалчивался. В отличие от владельца богатого автомобильного салона Хасана Барака, который дал журналистам интервью, вызвавшее переполох в столице.

Барак без обиняков говорил об упадке арабской культуры.