Острова в океане - Эрнест Хемингуэй

Пока травили якорную цепь, тарпон продолжал прыгать закормой, но на это никто не обращал внимания, разве только ухмылялись мельком.

– Второй не нужен, думаешь? – крикнул Томас Хадсонпомощнику. Тот покачал головой. Когда якорь крепко засел, Антонио поднялся намостик.

– Катер теперь все выдержит, Том, – сказалон. – Любой шквал. Все что угодно. Ну, покачает его на месте, с якоря всеравно не сорвет.

– В котором часу можно ждать шквала?

– После двух.

– Спусти шлюпку, – сказал Томас Хадсон. – Идай мне с собой лишнюю канистру горючего. Нам нужно будет гнать что есть духу.

– Кто еще поедет?

– Только мы трое – Ара, Вилли и я. Не хочу перегружатьшлюпку.

В шлюпке они все трое завернули ninos в свои плащи. Это былитомпсоновские автоматы в чехлах из овчины мехом внутрь. Чехлы кроил и шил Ара,не учившийся портновскому ремеслу, а Томас Хадсон пропитал стриженый мех овчиныкаким-то защитным маслом, издававшим легкий запах карболки. Оттого, чтоавтоматы так уютно лежали в своих меховых колыбельках и колыбельки так уютнопокачивались, когда висели, открытые, в одном из отделений под мостиком, баскии прозвали автоматы «детишками».

– Дай нам фляжку воды, – сказал Томас Хадсонпомощнику. Когда Антонио принес фляжку, тяжелую и холодную, с широкойзавинчивающейся пробкой, Томас Хадсон передал ее Вилли, и тот уложил ее где-топод передней банкой. Ара любил править шлюпкой, поэтому сидел на корме, ТомасХадсон – в середине, а Вилли пристроился на носу.

Ара повел шлюпку прямо к острову, а Томас Хадсон смотрел наоблака, громоздившиеся в небе над сушей. Когда они вышли на мелководье, ТомасХадсон увидел сероватые раковины съедобных моллюсков, торчавшие из песка. Аранагнулся вперед и спросил:

– Берег будем осматривать, Том?

– Да, пожалуй, лучше сейчас, пока дождь не пошел.

Ара погнал шлюпку к берегу, приподняв мотор точно впоследний момент.. В одном месте приливом размыло песок, образовался небольшойзаливчик, в него-то Ара и загнал шлюпку и косо врезал ее в песок.

– Вот мы и дома, – сказал Вилли. – Как этупотаскуху зовут?

– Антон.

– Не Антон Большой, и не Антон Маленький, и не АнтонВонючий Козел?

– Просто Антон.

– Ты ступай вон к тому мысу на востоке, обогни его ииди дальше – мы тебя потом подберем. Я быстро осмотрю берег с этой стороны. Арапройдет на шлюпке до следующего мыса, оставит ее там и осмотрит все, что замысом. А я потом нагоню его на шлюпке, и мы вернемся за тобой.

Вилли взял своего nino, завернутого в плащ, и взвалил себена плечо.

– Если я найду фрицев, можно их перестрелять?

– Полковник сказал – всех, кроме одного, – пояснилТомас Хадсон. – Уж постарайся оставить кого потолковее.

– Я у каждого проверю коэффициент умственныхспособностей, прежде чем открывать огонь.

– Ты сперва у себя проверь.

– У меня-то он невелик, а то разве я был быздесь, – сказал Вилли и пустился в путь. Он шествовал с видом величайшегопрезрения, но осматривал все так дотошно, как не всякий бы сумел.

Томас Хадсон объяснил Аре по-испански, что каждый из нихдолжен делать, и затем столкнул шлюпку на воду. Сам он двинулся вдоль берега,со своим nino под мышкой, чувствуя, как песок забивается между пальцами егобосых ног. Шлюпка уже огибала маленький мыс впереди.

Он был рад очутиться снова на суше и шел так быстро, кактолько можно было идти, одновременно осматривая окрестность. Идти по берегубыло приятно, и здесь у Томаса Хадсона не возникало дурных предчувствий, какутром, в открытом море. Жуткое какое-то было утро, подумал он. Может быть,именно от тишины на море. И облака в небе все еще громоздятся. Но ничегоплохого не случилось. Сейчас на жарком солнце не было ни москитов, ни мошек, ивпереди Томас Хадсон увидел высокую белую цаплю, которая стояла, глядя в мелкуюводу и нацелясь на что-то головой, шеей и клювом. Она не улетела, когда Арапроехал мимо в шлюпке.

Надо тщательно все обыскать, подумал Томас Хадсон, хоть я ине верю, что тут что-нибудь есть. На сегодня они заштилевали, так что мы ничегоне теряем. Но было бы непростительно их прозевать. Почему я так мало о нихзнаю, подумал он. Это моя вина. Надо было мне там самому съехать на берег иосмотреть укрытие, которое они устроили для раненого, и следы на песке. Ярасспрашивал Вилли и Ару, а они, конечно, свое дело знают. Но все-таки надобыло поехать самому.

Тут все дело в том, что мне противно с ними сталкиваться,подумал он. Это мой долг, и я хочу их поймать и поймаю. Но не могу отделатьсяот чувства какой-то общности с ними. Как у заключенных в камере смертников.Бывает ли, чтобы люди в камере смертников ненавидели друг друга? Думаю, чтонет, если они не душевнобольные.

Как раз в эту минуту цапля вдруг снялась и полетела вдольберега дальше. Потом, спланировав на своих больших белых крыльях и сделавнесколько неловких шагов, она снова стала наземь. Как жаль, что я ее спугнул,подумал Томас Хадсон.

Он проверил весь берег выше черты прилива. Но следов небыло, кроме следов черепахи, которая проползла тут дважды. Один широкий след кморю, другой обратно да еще рыхлое углубление, где она лежала.

Нет у меня времени выкопать черепашьи яйца, подумал он.Облака понемногу сгущались и наплывали ближе.

Если бы фрицы побывали с этой стороны острова, они, конечно,вырыли бы яйца. Он посмотрел вперед, но не увидел шлюпки, потому что тамвыступал другой, закруглявшийся, мыс.

Он шел по песку, плотному после прилива, и смотрел, какраки-отшельники тащат на себе свои раковины и как более проворные крабыперебегают полосу песка и соскальзывают в море. Справа в неглубокой протоке онувидел что-то серое – косяк лобанов и их движущиеся тени на песчаном дне.Увидел еще тень очень большой барракуды, которая подстерегала лобанов, а потоми саму ее, длинную, бледную, серую и как будто застывшую в неподвижности. Оншел и шел и вскоре миновал рыб и уже опять подходил к цапле.