Homo Deus. Краткая история будущего - Юваль Ной Харари

Алгоритмы Homo Sapiens, появившегося в африканской саванне десятки тысяч лет назад, просто не приспособлены к тому, чтобы справляться с потоками данных XXI века. Мы можем попытаться модернизировать свою систему обработки данных, но этого может оказаться недостаточно. Интернет Всех Вещей может в скором времени создать такие стремительные и необъятные потоки данных, что обработка их даже модернизированным человеческим алгоритмам будет не под силу. Когда автомобили пришли на смену конным экипажам, мы не модернизировали лошадей, мы отправили их в отставку. Возможно, пришло время поступить так же с Человеком Разумным.

Датаизм практикует строго функциональный подход к человечеству, оценивая человеческие переживания по их роли в процессах обработки данных. Если будет разработан алгоритм, выполняющий ту же роль лучше, человеческие переживания обесценятся. Соответственно, когда мы, вслед за таксистами и докторами, заменим компьютерными программами юристов, поэтов и музыкантов, какое нам будет дело, что эти программы не имеют сознания и субъективных переживаний? И если какой-нибудь гуманист заговорит о том, что человеческие переживания священны, – датаисты отмахнутся от этого сентиментального вздора: «Ваше хваленое переживание – всего лишь устаревший биохимический алгоритм. В африканской саванне 70 тысяч лет назад он был на уровне стоящих задач. Еще в XX веке на нем держались армия и экономика. Но у нас вот-вот появятся гораздо лучшие алгоритмы».

В кульминационных сценах голливудских научно-фантастических фильмов люди обычно сталкиваются либо с враждебным флотом инопланетян, либо с армией взбунтовавшихся роботов, либо с суперкомпьютером, который собирается их уничтожить. Уже кажется, что человечество обречено. Но в самый последний момент, вопреки всем ожиданиям, человечество одерживает победу благодаря тому, чего не просчитали и никогда не постигнут ни инопланетяне, ни роботы, ни всезнающий компьютер: любви. Героя, которого легко зомбировал суперкомпьютер и изрешетили пулями злые роботы, его любимая вдохновляет на совершенно неожиданный неординарный поступок – и потрясенную Матрицу заклинивает. Датаизм считает такие сценарии нелепыми. «Да ладно, – подтрунивает он над голливудскими сценаристами, – и это все, на что вы способны? Любовь? И даже не вселенская платоническая, а плотское влечение между двумя млекопитающими? Вы на самом деле верите, что всезнающий суперкомпьютер или покорившие всю галактику инопланетяне будут отправлены в нокдаун выбросом гормонов?»

Сводя человеческое переживание к математическим моделям, датаизм делает подкоп под наш главный источник права и смысла и возвещает о начале грандиозной религиозной революции, подобных которой не было с XVIII века. В эпоху Локка, Юма и Вольтера гуманисты утверждали, что «Бог есть продукт человеческого воображения». Датаизм бьет гуманистов их же картой, заявляя: «Да, Бог – продукт человеческого воображения, но человеческое воображение – всего-навсего продукт биохимических алгоритмов». В XVIII веке гуманизм потеснил Бога, поменяв теоцентричное мировоззрение на го-моцентричное. В XXI веке датаизм может потеснить людей, переключившись с гомоцентризма на датацентризм.

Датаистическая революция, вероятно, займет несколько десятилетий, если не столетие-другое. Гуманистическая революция ведь тоже не произошла в одночасье. Поначалу люди продолжали верить в Бога, говоря, что человек драгоценен, потому что сотворен Богом для какой-то высшей цели. Лишь много позже нашлись смельчаки, отважившиеся сказать, что человек драгоценен сам по себе, а Бога вообще нет. Аналогичным образом сегодня большинство датаистов считает Интернет Всех Вещей священным, потому что люди создают его для служения человеческим нуждам. Но в конечном счете Интернет Всех Вещей станет священным сам по себе.

Смена гомоцентричного мировоззрения на датацентрич-ное не будет чисто философской революцией. Она будет революцией практической. Любая по-настоящему значимая революция носит практический характер. Гуманистическая идея «Бог придуман людьми» была эпохальной, так как имела глубокую практическую подоплеку. И датаистическая идея «организмы – это алгоритмы» тоже эпохальна в силу ее практических повседневных последствий. Идеи меняют мир только тогда, когда они меняют наше поведение.

Древний вавилонянин, оказавшись перед трудной дилеммой, поднимался во мраке ночи на башню местного храма и всматривался в небо. Вавилоняне верили, что звезды управляют их судьбами и могут предсказать будущее. Наблюдая за звездами, они принимали решения: жениться или не жениться, пахать поле или не пахать, начинать войну или нет. Их философские верования претворялись в очень конкретную практику.

Библейские религии, как иудаизм и христианство, рассказывали другую историю: «Звезды лгут. Господь, сотворивший звезды, открыл нам всю правду в Библии. Поэтому перестаньте смотреть на звезды – лучше читайте Библию!» Это тоже была практическая рекомендация. Когда люди не знали, на ком жениться, чем заняться и начинать ли войну, они читали Библию и следовали ее советам.

Вслед за ними пришли гуманисты с совершенно иной историей: «Люди придумали Бога, сочинили Библию и потом толковали ее то так, то эдак. А источником всяческой правды являются сами люди. Вы можете читать Библию как впечатляющий плод фантазии человека, а можете и не читать. Если перед вами стоит дилемма, просто прислушайтесь к себе и поступите так, как подсказывает ваш внутренний голос». Далее гуманизм давал подробные практические наставления относительно того, как нужно прислушиваться к себе, – рекомендуя, например, любоваться закатом, читать Гете, вести личный дневник, беседовать по душам с близким другом и проводить демократические выборы.

Даже ученые веками принимали эти гуманистические установки. Когда врачи сомневались, жениться им или нет, они тоже смотрели на закаты, пытаясь понять самих себя. Когда химики размышляли, хороша ли предложенная им работа, они тоже вели дневники и беседовали по душам с закадычными друзьями. Когда биологи спорили, продолжать ли войну или заключать мир, они тоже голосовали на демократических выборах. Когда нейробиологи писали книжки о своих потрясающих открытиях, они часто предваряли их ду-хоподъемными цитатами из Гёте. Это была основа современного альянса между наукой и гуманизмом, поддерживавшая хрупкий баланс между современными «ян» и «инь» – разумом и чувством, лабораторией и музеем, линией производства и супермаркетом.

Ученые не только глубоко чтили человеческие чувства, но и находили этому прекрасное эволюционное обоснование. После Дарвина биологи начали объяснять, что чувства – это сложные алгоритмы, созданные эволюцией, чтобы помогать животным в принятии верных решений. Наша любовь, наш страх, наша страсть – не какие-то расплывчатые духовные феномены, годные лишь для поэтических воспарений. Они вобрали в себя практический опыт многих миллионов лет. Когда вы читаете Библию, то внимаете советам группы священников и раввинов, живших в древнем Иерусалиме. Когда же вы прислушиваетесь к собственным чувствам, то доверяетесь алгоритму, который эволюция развивала миллионы лет, который выдержал жесточайший экзамен естественного отбора. Ваши чувства – это голос миллионов предков. Каждый из них ухитрился выжить и произвести на свет потомство во враждебном окружении. Ваши чувства, конечно, могут вас подводить, но они тем не менее лучше всех прочих авторитетов. Миллионы и миллионы лет чувства оставались самыми совершенными алгоритмами в мире. Во времена Конфуция, Мухаммеда или Сталина людям надо было верить себе, а не учениям конфуцианства, ислама или коммунизма.