Homo Deus. Краткая история будущего - Юваль Ной Харари

В ближайшие десятилетия нам, очевидно, предстоит стать свидетелями не одной подобной революции – когда технологии будут одерживать верх над политикой. Искусственный интеллект и биотехнологии могут очень скоро перестроить наше общество и экономику, а также наши умы и тела, хотя сегодня их влияние пока еще трудноразличимо. Дело в том, что нынешние демократические структуры не умеют собирать и обрабатывать значимые данные достаточно быстро, а масса избирателей не ориентируется в биологии и кибернетике достаточно хорошо для того, чтобы сформировать более или менее адекватное мнение. Поэтому традиционная демократическая политика теряет контроль над происходящим и бессильна представить нам осмысленное видение будущего.

Рядовые избиратели начинают чувствовать, что демократические механизмы больше не наделяют их полномочиями. Мир вокруг меняется, а они не понимают как и почему. Власть уплывает от них, но им неясно куда. Британским избирателям кажется, что власть ушла в Евросоюз, поэтому они голосуют за Брекзит. Американские избиратели полагают, что всю власть захватил истеблишмент, поэтому поддерживают несистемных кандидатов типа Берни Сандерса и Дональда Трампа. Печальной правдой является то, что никто не знает, куда подевалась власть. И ее не вернет рядовым избирателям ни выход Британии из Евросоюза, ни неординарное президентство Дональда Трампа.

Это не значит, что мы вернемся к диктатурам в стиле XX века. Авторитарные режимы, судя по всему, так же ошеломлены темпами технологического развития и скоростью и объемом информационного потока. В XX веке диктаторы имели грандиозные планы на будущее. И коммунисты, и фашисты стремились до основания разрушить старый мир и построить на его месте новый. Как бы вы ни относились к Ленину, Гитлеру или Мао, в отстутствии видения будущего их не упрекнешь. Сегодня у лидеров, казалось бы, есть возможность преследовать еще более грандиозные цели. Идеологи прошлого пытались создать новое общество и нового человека при помощи паровых двигателей и пишущих машинок. Сегодняшние пророки могут рассчитывать на биотехнологии и суперкомпьютеры.

В научно-фантастических фильмах безжалостные политики быстро прибирают к рукам новые технологии, ставя их на службу тому или иному маниакальному политическому идеалу. Однако в начале XXI века реальные политики из плоти и крови, даже в таких авторитарных странах, как Россия, Иран или Северная Корея, ничуть не похожи на свои киношные образы. Они не замышляют никакого дивного нового мира. Ким Чен Ын и Али Хаменеи мечтают об атомных бомбах и баллистических ракетах. Амбиции Путина, похоже, сводятся к возрождению советского блока или даже старой царской империи. В США параноики-республиканцы обозвали Барака Обаму бесчеловечным тираном, стремившимся подорвать основы американского общества, – а он за два срока своего президентства всего-то и сделал, что провел незначительную реформу системы здравоохранения. Создание новых людей и новых миров никак не входило в его программу.

Именно из-за стремительного развития технологий и своей растерянности по поводу неспособности быстро обрабатывать данные современные политики мыслят не в пример более узко, чем их предшественники сотню лет назад. Поэтому политика XXI века лишена масштабных прозрений. Правительство стало просто администрацией. Оно управляет страной, но уже не ведет ее за собой. Оно обеспечивает своевременную выплату зарплаты учителям и бесперебойное функционирование систем канализации, но не имеет никакого представления о том, где страна будет через двадцать лет.

До определенной степени это хорошо. Учитывая, что некоторые политические прожекты прошлого века привели нас к Освенциму, Хиросиме и Большому скачку, может, оно и безопаснее находиться в руках мелко мыслящих бюрократов. Союз богоподобной техники с политической мегаломанией – рецепт катастрофы. Многие неолиберальные экономисты и политологи утверждают, что самым лучшим было бы доверить решение всех важных вопросов рынку. Тем самым предоставив политикам прекрасное оправдание для бездействия и невежества, которые истолковываются как мудрость. Политикам удобно верить, что причина того, что они не понимают мир, – то, что им и не нужно его понимать.

У союза богоподобной техники с близорукой политикой тоже есть минус. Отсутствие визионерства – не всегда благо, и не всякий визионерский проект обязательно плох. В XX веке чудовищный нацистский проект рухнул не сам по себе. Он был побежден двумя равновеликими проектами – социалистическим и либеральным. Вверять наше будущее рыночным силам опасно, потому что они действуют в интересах рынка, а не в интересах человечества или планеты. Силы рынка слепы и невидимы и, будучи предоставлены сами себе, могут упустить угрозу глобального потепления или опасный потенциал искусственного интеллекта.

Некоторые верят, что ответственные и управляющие ходом событий все-таки есть. Не политики-демократы и не правители-автократы, а узкий, тесный, замкнутый круг миллиардеров тайно правит миром. Но подобные конспироло-гические теории никогда не оправдываются, потому что недооценивают сложность системы. Несколько миллиардеров, покуривающих сигары и попивающих скотч в каком-нибудь мужском клубе, едва ли способны понимать все, что происходит на планете, не говоря о том, чтобы все контролировать. Безжалостные миллиардеры и небольшие группы влияния процветают в нашем хаотичном мире не потому, что «читают карту» лучше других, а потому, что у них очень узкие задачи. В условиях хаоса туннельное зрение имеет свои преимущества, и власть миллиардеров прямо пропорциональна их целям. Когда богатейшие магнаты хотят заработать очередной миллиард, они легко находят в системе нужные рычаги. Но если у них вдруг возникнет идея сократить глобальное неравенство или остановить глобальное потепление, то даже им это будет не по силам. Потому что система слишком сложна. Но вакуум власти редко длится долго. Если в XXI веке традиционные политические структуры больше не смогут обрабатывать данные достаточно быстро, чтобы создавать осмысленные перспективы, то их место неизбежно займут новые, более эффективные структуры. Эти новые структуры могут сильно отличаться от всех прежних политических институтов, демократических или авторитарных. Неясно одно: кто построит и будет контролировать эти структуры? Если человечество не будет справляться, оно может предложить попробовать кому-то другому.

С точки зрения датаистов, весь род человеческий можно интерпретировать как систему обработки данных, где каждый человек – ее микропроцессор. Если так, то историю можно воспринимать как процесс повышения эффективности этой системы четырьмя основными способами:

1. Увеличение числа процессоров. Город со стотысячным населением обладает большей вычислительной мощностью, чем деревня с тысячью жителями.

2. Увеличение разнообразия процессоров. Разные процессоры могут применять разные методы подсчета и анализа данных. Использование нескольких видов процессоров в одной системе может повысить ее динамичность и креативность. В разговоре крестьянина, священника и врача могут родиться новые идеи, которые никогда не возникнут при общении трех охотников-собирателей.

3. Увеличение числа связей между процессорами. Нет смысла наращивать количество и разнообразие процессоров, если они будут слабо связаны между собой. В десяти городах, объединенных торговой сетью, наверняка появится намного больше экономических, технологических и социальных новшеств, чем в десяти изолированных городах.