От Сталинграда до Берлина. Воспоминания командующего - Василий Чуйков

К нашему КП протянулись провода не только армейской, но и фронтовой связи. У нас работал и командующий 17-й воздушной армией В.А. Судец. Прямая связь поддерживалась и с командиром 23-го танкового корпуса генералом Е.Г. Пушкиным и командиром 1-го гвардейского механизированного корпуса генералом И.Н. Руссияновым.

Занимался поздний осенний рассвет. В лощинах еще плавал редкий туман, когда заалело на востоке небо. В 7 часов 10 минут ударили гвардейские минометы.

Мы могли видеть с наблюдательного пункта, как заполыхало поле, накрытое этими залпами. Огонь, дым, клубы пыли, далекий раскат разрывов. Тут же заговорила и тяжелая артиллерия. Голосов не слышно, в наушниках рации сплошной треск. Генерал Судец знаками призывал нас посмотреть на небо.

Одновременно с артиллерийским огнем вышли на обработку обороны противника штурмовики и бомбардировщики.

Пожарский вдохновенно дирижировал своим огневым оркестром.

Сорок минут огня! Тонны стали на позиции противника. Все глохнет. И еще гремят залпы, еще не спал черный дым, а наши гвардейцы поднимаются в атаку.

Первый их рывок артиллеристы сумели надежно прикрыть.

Медленными, очень медленными на таком дальнем расстоянии кажутся перебежки, хотя бегут как только позволяют силы. Бегут, уменьшаются на глазах фигурки. Вот они исчезают.

— Залегли? — встревоженно спрашивает Родион Яковлевич.

Начальник оперативного отдела штаба армии полковник Камынин неотрывно смотрит в бинокль. Докладывает:

— Нет! Не залегли! Они в первых траншеях…

Что там, в первых траншеях? Рукопашная схватка? Если уже дошли до первых траншей, то зацепятся. Иного быть не может. В рукопашной схватке гвардейцы не знают себе равных. Мастерство, помноженное на вдохновение атаки.

Видно, как разворачиваются наши орудия. Прямой наводкой артиллеристы разрушают ожившие огневые точки противника. Из первых траншей гвардейцы делают рывок в глубину обороны.

Поступают первые донесения с поля боя. Везде, по всей линии наступления, гвардейцы потеснили противника, захватили первые траншеи, завязали бои за опорные пункты в глубине обороны.

Время летит неощутимо. Кажется, что прошли минуты, а уже минул час ожесточенной атаки и стремительной, и вместе с тем протекающей в непрерывных схватках с противником.

Прикрывшись опорными пунктами, противник переходит в контратаки. Но нам известна эта тактика. Командиры соединений и частей были строго проинструктированы: не залегать, а принимать контратаку атакой. В создавшейся обстановке это, в общем-то, единственный выход. Противник выходит на встречный бой, инициатива и превосходство в силах у нас. Думается мне, что было бы хуже, если бы противник залег и огрызался из тщательно защищенных укрытий.

Противник бросает в бой крупные танковые группы в сопровождении самоходных орудий. Наши танки огнем с места из-за укрытий почти в упор расстреливают немецкие.

Однако трудно приходилось нашим танкистам в единоборстве с «тиграми» и «фердинандами». Лобовая броня «тигра» и «фердинанда» недоступна для 76-миллиметрового орудия. А его 88-миллиметровая пушка имеет большую начальную скорость полета снаряда, стало быть, высокую его пробойность. «Тигра» надо бить в борт и по ходовой части. Это артиллеристы хорошо усвоили, но усвоил это и немецкий танкист, не подставляет борт.

Гвардейцы привыкли к танкам. Что это значит — «привыкнуть к танкам»?

Прежде всего, они не боятся танка, знают, что вблизи он теряет свою огневую мощь. Пропускают его сквозь свои боевые порядки. Огонь обрушивают на пехоту, следующую под прикрытием танков, а по танкам бьют из противотанковых ружей, забрасывают их гранатами и бутылками с горючей смесью.

К середине дня начала проясняться картина.

Общее продвижение армий составляло по всей линии местами до трех километров. Но важно, что противник все же был сбит со своих позиций. Образовалась тактическая вмятина.

За день боев было убито до двух с половиной тысяч немецких солдат и офицеров, взято в плен 69 солдат, уничтожено 19 орудий, 12 минометов, 47 пулеметов, 7 автомашин и бронемашин, взорвано 3 склада с боеприпасами. Эти потери немецкие войска понесли в основном во время контратак.

Из этих данных слагалась для нас тактика наступления на следующий день. Кое-что подсказали нам и действия немецких танковых группировок.

Каждое наше вклинение в немецкие боевые порядки или захват населенного пункта или высотки немедленно вызывали контратаки танков.

Р.Я. Малиновскому и мне отлично были видны эти контратаки, особенно удары «тигров», которые, прошивая наши боевые порядки, прорывались вплоть до противотанкового рва внешнего обвода.

Во второй половине дня наша пехота применила несколько раз дымовые завесы во время танковых контратак. Это ослепляло танковые экипажи, наши истребители танков подползали к танкам на бросок гранаты, и неуязвимые «тигры» или получали тяжелое повреждение, или сгорали на месте.

Стало быть, появилась возможность обескровить 40-й танковый корпус противника, пользуясь дымовыми завесами и наступающей темнотой, возникла необходимость ночного боя, тем более что ночью могли эффективно действовать штурмовые группы истребителей танков. Немцы от передовых позиций танки не отводили, держали в боевых порядках своей пехоты, пряча их в заранее вырытых укрытиях. Ночью же на танкоопасных направлениях наши саперы имели возможность выставить и минные заграждения.

Бой 10 октября закончился поздно вечером. Я поставил задачи командирам корпусов наутро — они во многом повторяли задачи на первый день наступления, — а ночью приказал действовать штурмовым группам истребителей танков.

За день боев немецкие солдаты подтянулись к своим опорным пунктам, оставив траншеи, а местами были выбиты из траншей и укрылись в глубоких блиндажах и дзотах опорных пунктов.

Группы по 3–5 человек во главе с офицером или сержантом, вооруженные связками противотанковых гранат и бутылками с горючей смесью, получили возможность проникать в боевые порядки противника.

Штурмовые группы рассеялись.

Позиции противника тонут в ночной тьме. По полю стелется дым. Этот мрак не пробивают даже осветительные ракеты, которыми немцы себя успокаивали. И вдруг где-то там, за ничейной линией, в глубине вражеской обороны, яркая вспышка, как взорвавшаяся звездочка. Одна вспышка, другая, третья… И опять все тонет во мраке. Иной раз вслед за этими звездными вспышками раздается взрыв, и к небу взмывают огненные языки. Это загорелся танк, взорвались его баки с горючим. Сразу же оживает десяток огневых точек противника. Тьму прорезают трассирующие струи. Наши артиллеристы, конечно, засекают огневую точку. Если она пристреляна, раздается два или три орудийных залпа. Точка гаснет… Опять тьма. Тревожная фронтовая тишина, тишина передовой.

Вот вдруг в расположении противника открывается ураганный ружейно-пулеметный огонь. Что это? Враг засек продвижение нашей штурмовой группы или у него не выдержали нервы? А там наши бойцы, наши гвардейцы, люди, которые, не колеблясь, вступают в поединок с бронированным чудовищем.