Место для нас - Хэрриет Эванс

Навес накренился, гости с криками начали разбегаться в стороны. Марта увидела, как желтые зубы Хэдли вонзаются в бедро Джеральда. Патрисия, отвратительная новобрачная жена Джеральда, попыталась оттащить собаку, но в слегка ненормальную башку Хэдли что-то взбрело, и оторвать его от жертвы было практически невозможно.

Билл, обхватив пальцами одной руки морду пса, сжал коленями его туловище, и в итоге ему удалось одним рывком оттащить Хэдли. Гости, разбежавшиеся кто куда под дождем, в ужасе наблюдали за происходящим.

На лужайку выбежала Дейзи.

– Я вызвала «скорую»! – крикнула она, остановилась и одарила Джеральда улыбкой. – Надеюсь, он тебе хрен откусил, мерзавец.

– Дейзи! – воскликнула Марта.

Дэвид подбежал с поводком, пристегнул его к ошейнику, увел пса и запер его в сарае в глубине сада.

На следующий день, когда ветеринар сообщил им, что Хэдли пришлось усыпить («Увы, пришлось. Сделав такое раз, он, несомненно, способен на повторение»), Дейзи пришла в бешенство. Она заявила матери, что та наверняка сбрендила и все выдумала. Между ними произошла жуткая ссора, и на следующий день Дейзи уехала в Лондон к каким-то школьным друзьям. Вернулась она за неделю до начала занятий в политехническом институте, но только для того, чтобы собрать вещи. Родительский дом перестал быть ее домом.

Впрочем, тогда они этого еще не знали. Не знали, что Хэдли придется умереть, что Дейзи уедет и больше никогда толком не вернется, что у Джеральда и его молодой жены не будет детей. Потом начали ходить слухи о том, что Джеральд, с которым, выражаясь тактично, было лучше не сталкиваться на вечеринках с выпивкой, как мужчина стал не тот. Для Дэвида и Марты это происшествие и его последствия превратились в черный юмор, в их личную шутку. Услышал бы кто-то со стороны – ужаснулся бы.

После того как «неотложка» увезла Джеральда Лэнга, Марта улучила момент и ненадолго скрылась в кухне. У нее сильно кружилась голова. Немного постояв, она открыла дверь кухни и увидела сына, которого тошнило в ведро для дождевой воды.

– Никак не отойду, – выдохнул Билл, утирая губы. – Понимаю, как это противно. Бедняга Джеральд.

– Ты просто молодчина, Билл. – Марта взяла сына за плечи. – Ты совсем взрослый! Молодец. Из тебя получится отличный врач. Ты такой храбрый!

Она поцеловала руку сына, невероятно им гордясь. На пороге кухни появился Гилберт Пранди, старик викарий.

– Герой часа. Уильям Винтер. Отличная работа, старина. Просто чертовски отличная работа.

Вот что было странно в том вечере: праздник продолжился. На самом деле он даже затянулся. Гилберт Пранди прихватил с собой коллекцию пластинок Оскара Питерсона, и Марта с Дэвидом пели и танцевали. Ким Ковальский, новый владелец коттеджа на склоне холма, играл на гитаре. Праздник продолжался, можно сказать, на руинах: порванный навес валялся на земле, старый сервировочный столик сломался. Луна в ту ночь не вышла из-за облаков, но в обилии вина и пиммса[119] всем на это было наплевать. К полуночи дождь полил вовсю, поэтому гости перешли в дом, и праздник закончился только на рассвете. Марте, которая наконец ухитрилась расслабиться, стало хорошо. Потому что более ужасную вечеринку представить себе было невозможно, и все же почти никто не ушел – притом что даже кролики, которые летом непрерывно скакали по лужайке, где-то прятались от дождя.

Готовя ланч, Марта вспоминала о том празднике. Она готовила ланч для первого семейного сборища после смерти Дэвида. Бедолага Хэдли. И что на него нашло в тот вечер? Они потом долго гадали. Нет ли их вины? В итоге Дэвид сказал: «Спишем это на синдром сломанного выключателя». Однако примерно с месяц после того происшествия он Уилбура не рисовал.

– А что же ты рисовал целый месяц? – проговорила Марта вслух. – Никак не могу вспомнить.

Ланч был готов: холодные нарезки, пирог, салаты и бургеры. Марта ходила по кухне, прикасалась к знакомой посуде и ощущала удивительный покой. «Что плохого теперь может случиться? Ты уже все приготовила».

Она думала о Флоренс и Джиме – они сейчас были в пути. О Люси, распевающей песни под душем наверху. О Люке и Кэт, которые спустились к речке. О Билле и Карен, ушедших на раннюю утреннюю прогулку с Беллой. Вчера вечером они приехали из Бристоля, где недавно сняли квартиру. А еще Марта думала о Белле, своей самой маленькой внучке, которую никогда не увидит Дэвид.

Побольше времени. Она только этого и хотела – немного времени. Еще неделю, еще один день или хотя бы еще один час рядом с ним. Вот и все. Просто еще немножко времени – посидеть в кухне, как сидела она сейчас, обхватив пальцами ту самую старую кружку, и смотреть в окно, зная, что он тоже в доме. Наверху – бреется перед зеркалом в ванной и поет. Или в своем кабинете – над чем-то смеется. Или кричит, высунувшись в коридор: «А как насчет чая? Можно рассчитывать на чашечку, Эм?»

Его голос. Марта услышала его так ясно, словно он действительно прозвучал. Она вдохнула, ощущая плотный комок боли, поселившийся чуть повыше легких с того самого дня, как умер Дэвид. Из-за этого комка она не могла дышать, он заставлял ее плакать, от тоски у нее распухала глотка. Он никак не проходил, этот комок, не исчезал, не рассасывался.

«Как насчет чая, Эм?»

А если бы на одну минуту она поверила, что Дэвид вправду здесь, напротив нее? Она сидела и ждала. Она почувствовала, как что-то холодное промелькнуло мимо нее, и обнаружила, что не может открыть глаза. И нехочет.

И тогда она поняла, что он здесь. Что он ждет ее.

Марта замерла и очень медленно разомкнула веки. Перед ней, на пороге кухни, стоял Дэвид. Без трости.

– Как насчет чашки чая, Эм?

– Конечно, – ответила она и улыбнулась ему, и все стало так, как будто ничего не случилось. Как будто он всегда был тут и только ждал момента, чтобы переступить порог. – Чай немного перестоял, надо бы свежего заварить.

– Мне и этот годится. – Дэвид уселся в свое кресло. – А с креслом что стряслось? Какое-то оно другое стало.

– Люси на него залезла, и оно сломалось. – Марта налила Дэвиду чая. Она не могла от него глаз оторвать. Морщинка на рубашке – совершенно реальная. Его глаза, подбородок, грудь. Он снова был здесь. Рука дрогнула, и чай пролился на стол. – Я починила твое кресло.

– Ясное дело, – кивнул Дэвид и подтолкнул к Марте по столу кухонное полотенце с изображением Рочестерского замка.

Он щурил глаза и весело улыбался. Он сидел напротив нее. А она каким-то образом продолжала на него смотреть, и он при этом не исчезал.

– Столярный клей и липкая лента творят чудеса, – добавила Марта.

– Никаких чудес. Ты способна починить что угодно, милая, – кивнул Дэвид, и они стали пить чай, сидя в теплой кухне, и в этом не было ничего особенного.