Поющие в терновнике - Колин Маккалоу

Вышла Фиа посмотреть, что за шум.

— Здравствуй, мама, я вернулась.

Взгляд серых глаз не изменился, но повзрослевшей своей душойМэгги поняла: мама рада ей, просто не умеет это показать.

— Ты ушла от Люка? — спросила Фиа, для нее самособой разумелось, что миссис Смит и Минни с Кэт ничуть не меньше нее вправе этознать.

— Ушла. И никогда к нему не вернусь. Ему ничего ненужно: ни дом, ни я, ни дети.

— Дети?

— Да. У меня будет еще ребенок.

Три женщины заохали, заахали, а Фиа тем же ровным голосом,что прикрывал затаенную радость, произнесла свой приговор:

— Раз ты ему не нужна, правильно сделала, что вернуласьдомой. Мы тут сумеем о тебе позаботиться.

Вот и ее прежняя комната, из окна видны сад и Главнаяусадьба. А рядом комната для Джастины и для того, кто еще родится. Как хорошодома!

Боб тоже ей обрадовался. Жилистый, уже немного сутулый, онстал еще больше похож на Пэдди, кажется, солнце досуха прокалило и кожу его икости. В нем ощутима та же спокойная сила духа, но, быть может, потому, что самон не обзавелся большим семейством, в лице его нет, как у Пэдди, отеческойснисходительности. Похож он и на мать. Молчаливый, сдержанный, отнюдь несклонный делиться своими чувствами и мыслями. А ведь ему уже сильно затридцать, вдруг с удивлением подумала Мэгги, и он все еще не женился. Потомпришли Джек и Хыоги, оба — точная копия Боба, только помягче, и застенчивозаулыбались, увидев сестру. «Наверно, в этом все дело, — подумала Мэгги, —земля сделала их застенчивыми, земля ведь не нуждается в красноречии, всветской обходительности. Земле нужно только то, что они ей дают, —молчаливая любовь, безраздельная преданность».

В этот вечер дома собрались все братья Клири, надо былоразгрузить фургон с зерном, которое Джиме и Пэтси купили в Джиленбоуне.

— Знаешь, Мэгги, я сроду не видал такой суши, —сказал Боб. — Два года не было дождя, ни капли. И еще напасть — кролики,они хуже кенг: жрут больше травы, чем овцы и кенги вместе взятые. Мы пробуем отказатьсяот подножного корма, но ты же знаешь, что такое овцы.

Да, Мэгги отлично это знала. Безмозглые твари начисто лишеныспособности прожить без нянек. Если их предки и обладали хоть каким-то подобиеммозгов, то породистые аристократы, выведенные ради наилучшей шерсти, растерялипоследний умишко. Они ничего не станут есть, кроме травы под ногами да веток,срезанных с привычного, растущего вокруг кустарника. Но в Дрохеде не хватит рукнарезать довольно ветвей, чтобы наполнить кормушки на сто тысяч овец.

— Наверно, я могу вам пригодиться? — спросилаМэгги.

— Еще как! Если ты сможешь, как прежде, объезжатьближние выгоны, у нас освободится человек на резку.

Близнецы, как и обещали когда-то, окончательно вернулисьдомой. В четырнадцать лет они распростились с ученьем: им не терпелось поскорейвернуться на черноземные равнины Дрохеды. Уже сейчас они удивительно похожи настарших братьев, так же одеты, на манер всех скотоводов Великого Северо-запада:фланелевая рубаха и грубые серые штаны постепенно отжили свое, их сменили белыемолескиновые бриджи, белая рубашка, широкополая серая фетровая шляпа с плоскойтульей, невысокие сапожки для верховой езды с резинками на боку и почти безкаблуков. Лишь горсточка полукровок — жителей джиленбоунских окраин, подражаяковбоям американского «дикого Запада», щеголяет в сапогах на высоченныхкаблуках и в «стетсоновских» шляпах с тульей размером ведра на полтора.Овцеводу черноземных равнин такая мода только помеха, никчемное подражаниечужим обычаям. На высоких каблуках через заросли кустарника не продерешься, апо зарослям ходить надо нередко. И в шляпе с ведерной тульей чересчур тяжело ижарко.

Каурой кобылки и вороного мерина давно не стало, их стойла вконюшне опустели. Мэгги уверяла, что с нее вполне довольно и простой рабочейлошади, но Боб съездил к Мартину Кингу и купил для нее двух попородистей —буланую кобылу с темной гривой и хвостом и длинноногого каурого мерина.Почему-то потеря той каурой кобылки потрясла Мэгги чуть ли не сильней, чемразлука с Ральфом, должно быть, только теперь она по-настоящему ощутила этуразлуку; словно тут-то и стало окончательно ясно — он уехал, его больше с нейнет. Но как хорошо снова ездить по выгонам, когда рядом скачут собаки, иглотать пыль, поднятую блеющей отарой, и смотреть на птиц, на небо, на земнойпростор.

Сушь стояла страшная. Сколько помнила Мэгги, луга Дрохедывсегда умудрялись пережить засуху, но на этот раз вышло по-другому. Междууцелевшими пучками травы виднелась голая земля, она спеклась в темную корку,изрезанную частой сеткой трещин, и они зияли, точно жаждущие пересохшие рты. Ивсе это больше по милости кроликов. За четыре года после отъезда Мэгги онивдруг невероятно расплодились, хотя, думала она, и в прежние годы от них былонемало вреда. А тут, будто в одночасье, совсем житья не стало. Они кишмя кишелина выгонах и пожирали драгоценную траву.

Мэгги научилась ставить капканы на кроликов; не очень-топриятно смотреть, как стальные зубья увечат милых пушистых зверьков, но Мэгги сдетства работала на земле и не привыкла увиливать: раз надо, значит, надо.Убивать ради того, чтобы выжить, — не жестокость.

— Проклятые помми, патриоты слюнявые, дернула ихнелегкая притащить к нам кроликов! — ворчал Боб.

Прежде кролики в Австралии не водились, англичане завезли ихсюда как некое лирическое напоминание о родине, и они совершенно разрушилиэкологическое равновесие континента; с овцами и коровами этого не произошло,потому что их с самого начала разводили по всем правилам науки. В Австралии небыло своих хищников, которые помешали бы кроликам плодиться без удержу,привозные лисицы не прижились. Волей-неволей человек сам взял на себя рольхищника, но людей оказалось слишком мало, а кроликов — слишком много.

А потом ей трудно стало ездить верхом, и она все днипроводила дома, с миссис Смит, Минни и Кэт, шила и вязала вещички для того, ктошевелится внутри. Носить этого мальчишку (Мэгги не сомневалась, что у нееродится сын) было гораздо легче, чем Джастину — ни тошноты, ни приступовслабости и уныния, и только хочется, чтоб он поскорей родился. Пожалуй, отчастив этом нетерпении повинна Джастина: крохотное существо со странными светлымиглазами не по дням, а по часам преображается из несмышленого младенца в умницудевчурку, и следить за этим волшебным превращением необыкновенно интересно.Прежде Мэгги была равнодушна к дочке, а тут страстно захотелось излить на неематеринскую нежность, обнимать, целовать, смеяться с ней вместе. И Мэгги былапотрясена, когда убедилась, что Джастина всякий раз вежливо уклоняется от ееласк.

Когда Джиме и Пэтси, покончив с ученьем, вернулись вДрохеду, миссис Смит собиралась опять взять их под крылышко, но, к немалому ееразочарованию, они целыми днями стали пропадать на выгонах. Миссис Смит готовабыла отдать свое сердце маленькой Джастине, но и ее отвергли столь жерешительно, как Мэгги. Видно, Джастина вовсе не желала, чтобы ее обнимали,целовали и смешили.