Русалка и миссис Хэнкок - Имоджен Гермес Гауэр

– Не знаю, – отвечает он. – Это пришло с моря.

– Вы мне голову морочите, да? – недоверчиво спрашивает Анжелика, памятуя о своих подозрениях.

Но потом озирается вокруг и видит фигуры львов и павлинов, веерные и арочные узоры, выложенные из несчетных тысяч ракушек. В трепетном свете фонаря чудится, будто все они шевелятся. Светящийся водоем в глубине грота отбрасывает на стены зыбкие блики, и в полумраке все движется, все дрожит и струится.

Анжелике кажется, что ее схватила и сжала чья-то огромная рука. Она задыхается от мучительной печали, безысходного горя – чувства, которое моряки называют Ностальгией, чьи жертвы безумно тоскуют по родине и чахнут, угасают, плача по ней. Но даже если они в конце концов возвращаются на родину, ничего для них не меняется: боль по-прежнему живет в сердце, все такая же глубокая и сладкая.

Шаги Анжелики громко и звонко отдаются от каменных плит. Она вскидывает голову, и ее вздох, отразившись от сводчатого потолка, возвращается к ней многократным эхом, которое прокатывается также вокруг громадного медного чана, почернелого от времени и никак не украшенного.

– Что там? – спрашивает она.

– Посмотрите сами.

Для своих еженощных общений с морским существом мистер Хэнкок держит в пещере трехногий табурет, но Анжелика решительно отказывается от всякой помощи. Она вцепляется пальцами в край чана, изо всех сил подтягивается кверху, упираясь мысками туфелек в стенку сосуда, и заглядывает внутрь. Уже через пару секунд ноги у нее соскальзывают вниз и руки дрожат от натуги, не выдерживая ее веса. Она спрыгивает на пол и поворачивается к мистеру Хэнкоку, охваченная гневом, в который у нее обычно перерождается страх.

– Вода? – сердито выпаливает она.

– Нет-нет. – Мистер Хэнкок слегка разводит ладонями. Вот она и настала, минута признания. – Там ваша русалка.

На лице бедной Анжелики выражается сразу тысяча чувств – и одновременно ничего. Она трясет головой и сплетает пальцы в замок.

– Я давно подозревала, что один из нас повредился рассудком. И теперь мне понятно, кто именно. – Однако она потерянно оглядывается кругом, словно не веря собственным словам.

– Прошу вас. Посмотрите еще раз. Ваша русалка здесь. Она настоящая.

Анжелика раздраженно кривится.

– Настоящая, как чучело, выставлявшееся у миссис Чаппел. Настоящая, как дохлая мартышка. Нет, сэр, с меня довольно!

Мистер Хэнкок порывисто подается вперед:

– Не притворяйтесь, будто это существо не оказывает на вас странного воздействия. Позвольте помочь вам взобраться на табурет, и вы увидите то, что вижу я.

Он простирает к ней руки, чего уже очень давно не делал, и только поэтому Анжелика неохотно уступает. Опираясь на плечо мужа, она залезает на табурет; подошвы туфелек у нее тонкие и скользкие, и она пошатывается, но удерживает равновесие. Потом нагибается над чаном и хмурится.

– Я ничего не вижу, – шепчет она.

– Клянусь вам.

Анжелика молчит. Она стоит, наклонившись вперед, неподвижная, как носовая фигура корабля; ее волосы колышатся на сквозняке, который зародился неведомо где и гуляет по подземелью бог знает сколько времени. Глаза ее опущены и кажутся почти черными; пальцы впиваются в плечо мистера Хэнкока, и он чувствует, как ее рука дрожит от напряжения, опираясь на него.

– Что вы видите? – спрашивает он.

– Я вижу ее.

– И?

– В детстве я жила у моря, – шепчет Анжелика. – В штормовые дни я поднималась на прибрежную дамбу и смотрела на него. Я сидела там часами, совершенно неподвижная, как сейчас. – Ветер снаружи крепчает, с шелестом слетает по склону холма, вороша траву незримыми пальцами, и врывается в грот; руки у Анжелики покрываются гусиной кожей. – Оно было такое бурное, такое неистовое и грозное… И вселяло в меня такой страх, что порой мне хотелось лишь одного: броситься в волны.

Мистер Хэнкок кивает:

– Да. Вы действительно ее видите.

Над горизонтом уже появился первый слабый проблеск зари.

Анжелика не меняет позы, но дрожит всем телом, ибо тонкая шаль и батистовая сорочка не спасают от холода.

– И что же нам с ней делать? – шепчет она.

Ко времени, когда солнце взошло и они вернулись из логова русалки в дом, все сомнения Анжелики рассеялись.

– Я не позволю ей властвовать над нами ни минутой дольше, – твердо заявляет она мужу.

Спать они больше не ложились, а долго сидели и разговаривали – поначалу просто сбивчиво делились впечатлениями, потом Анжелика сыпала вопросами, а мистер Хэнкок тряс головой и вздыхал: «Не могу сказать. Не знаю, право». И наконец на душе у Анжелики становится так легко, что даже голова кружится.

– Это и есть причина нашего несчастья, – говорит она. – А когда причина несчастья известна, всегда можно найти способ все поправить.

– Я такого способа не вижу, – трагическим тоном отвечает он.

– Ах, неужели? Очень на вас похоже! – И в самом деле, из них двоих лишь один пробивался в жизни, преодолевая испытание за испытанием. – Все еще поправимо. Мы живы-здоровы, верно? И наши домочадцы пребывают в полном благополучии. – Анжелика звонит служанке громче и настойчивее, чем когда-либо прежде за все время, проведенное в новом доме. – Подайте нам булочки и горячий шоколад – да, сюда, в гостиную: я больше не намерена укрываться в своих комнатах. Живее, живее!

Потом, по-прежнему в ночном одеянии, Анжелика садится рядом с мужем за широкий полированный стол у французских окон и с аппетитом приступает к завтраку. Рукава у нее закатаны, на щеке налипли крошки, но она выглядит спокойной и собранной, как какая-нибудь славная королева древности перед сражением.

– Ваше решение скрывать от меня русалку представляется крайне неразумным. Вам следовало сразу сказать мне. Мы должны придумать, как подчинить ее нашей воле.

– А нельзя ли просто…

– Нет! – отрезает Анжелика. – Никаких «просто»! Всякая простота отныне под запретом. – Каждая жилка дрожит у нее внутри. – Я обуздаю эту тварь. Она заплатит за все, чего меня лишила.

И действительно, перед лицом разрушительного, злотворного отчаяния, источаемого загадочным существом, Анжелика испытывает лютую ненависть, побуждающую к решительным действиям. Если бы на ее счастье покусилось нечто осязаемое, телесное – зверь или человек, – она бы не раздумывая ринулась в схватку и билась изо всех сил. Но здесь такое невозможно, а она горит желанием действовать. Как укротить русалку? Как возыметь власть над ней? Как ослабить ее силу?

– Принесите мне почтовую бумагу, – велит Анжелика служанке. – Мне нужно записать план.

– Какой план? – спрашивает мистер Хэнкок.

Анжелика смотрит на него как на слабоумного.