Петр Николаевич Дурново. Русский Нострадамус - Анатолий Бородин

Знал ли об этих попытках П. Н. Дурново? Наверное утверждать нет оснований, но предположить можно: если от С. Ю. Витте это знал Л. Ф. Давыдов, от последнего, в бытность его директором Кредитной канцелярии (1908–1914), – А. В. Давыдов, автор воспоминаний, то мог знать и П. Н. Дурново, бывший с С. Ю. Витте в тесном общении на протяжении весьма долгого времени; это будет еще более вероятным, если учесть, что борьба с революцией была их общим делом.

Если П. Н. Дурново не знал об этих попытках, то, на протяжении двух десятилетий непосредственно борясь с революционерами, не мог не осознавать, что они «не только в своих крайних проявлениях, – но и в умеренных, так называемых либеральных, отрица[ют] не частности строения, а самую строющую силу, треб[уют] от нее не тех или иных мер, а того, чтобы она – устранила самою себя, отдала Россию им. Но на такой почве возможна только борьба, полное торжество победителя, полное уничтожение побежденного»[884]. В этой ситуации никакие уступки невозможны: любая из них, ослабляя власть, усиливала революцию. Борьба же давала если не шанс, то надежду на победу.

Разделял, надо полагать, П. Н. Дурново и то предположение, общее тогда для многих, что отмена всех ограничительных мер не устранит антисемитизма и, следовательно, не разрешит еврейский вопрос. Так думал и С. Ю. Витте. «Однажды за завтраком, – пишет М. М. Ковалевский, – он сказал мне: “А какое последствие будет иметь, по Вашему, упразднение черты оседлости? По-моему – избиение евреев”»[885].

Последующее подтвердило всю основательность этих опасений. Так, А. В. Давыдов свидетельствует: «Погромов, к счастию, за 25 лет, что я бывал в наших краях, ни в Александровке, ни в Каменке не было ни одного, но их риск всегда был. А вдруг приставу, у которого не было никакой вооруженной силы, не удастся, несмотря на получаемое от кагала “пособие”, предотвратить погром? В первый же день революции 1917 года, после того как исчезли приставы и урядники, местечки Каменка и Александровка были начисто разграблены и большинство евреев перебито. Так печально кончились для этих несчастных иллюзии, что революция принесет им равноправие и свободу»[886].

Впервые П. Н. Дурново и П. А. Столыпин встретились в августе 1904 г. П. Н. Дурново после убийства В. К. Плеве исполнял обязанности министра внутренних дел. П. А. Столыпин, тогда саратовский губернатор, просивший у В. К. Плеве отпуск (с 1 июля), но так и не получивший ответ (Плеве не успел), 31 июля приехал в Петербург. П. Н. Дурново из-за торжеств по случаю рождения наследника принял П. А. Столыпина только 2-го августа. «Дурново встретил меня крайне неприятно; высказал, что перед холерою, казалось бы, я должен быть в Саратове и проч. Уходя после длинной деловой беседы, я ему высказал, насколько неприятно меня поразила манера его встречи. Он засмеялся и сказал – не обращайте внимания». «Все хорошо и прекрасно, – замечает по-французски П. А. Столыпин, – но я к подобному не привык»[887]. Заподозрив П. А. Столыпина в манкировании службой, П. Н. Дурново к концу беседы был, по-видимому, вполне удовлетворен состоянием дел в губернии и деловыми качествами П. А. Столыпина.

В 1905 г., в условиях охвативших страну крестьянских волнений, министр внутренних дел оценил саратовского губернатора: 4 января 1906 г. по докладу П. Н. Дурново император телеграммой объявил П. А. Столыпину «сердечную благодарность» за подавление «беспорядков в пределах Новоузенского уезда Самарской губернии», отметив при этом «примерную распорядительность», «личную инициативу» и «верную службу»[888].

Ходили слухи, что П. А. Столыпин из губернаторов попал в министры по рекомендации П. Н. Дурново[889]. Тем не менее добрые отношения между ними не сложились.

Скоро они стали политическими противниками, и П. Н. Дурново, по свидетельству Б. А. Васильчикова, «не упускал случая атаковать Столыпина в его слабых пунктах»[890].

Правые, работая против П. А. Столыпина, выдвигали П. Н. Дурново, находя его «по уму и умению куда выше Столыпина»[891].

П. А. Столыпин, отдавая должное П. Н. Дурново (он сослужил царю «и России в 1905 году большую службу»), характеризовал его как «политического противника», создающего премьеру «искусственную обструкцию» в Государственном совете[892], инкриминировал ему закулисную работу «против кабинета»[893]. Современникам был очевиден факт борьбы П. А. Столыпина против П. Н. Дурново[894].