Дикие цветы - Хэрриет Эванс

– Жду не дождусь, чтобы увидеть его. Большое спасибо, милая.

Он услышал, как его жена вычеркивает что-то из списка. Лорен обожала списки.

– Хорошо. Бен, дорогой, теперь надо решить, что мы делаем с пляжным домиком. Он стоит и гниет без дела.

Бен, привыкший отдавать распоряжения целым съемочным бригадам, привыкший, что по взмаху его руки все в комнате тотчас замолкают, дома был полной противоположностью сам себе. Он потер переносицу:

– Ага. Ну, я не знаю.

– Мы сможем выручить за него неплохие деньги, – сказала практичная, как всегда, Лорен. – Я сделала несколько звонков. Земля стоит куда дороже самого домика.

Бен познакомился с Лорен несколько лет назад на благотворительном ужине в Нью-Йорке. Она перебила ставку американского бейсболиста на подписанный эстамп Дэвида Хокни, который тут же перепродала знакомому стареющему кинопродюсеру, коллекционировавшему его работы. Он наблюдал, как ее длинные пальцы проворно набирают что-то на «Блэкберри» – очевидно, в рамках заключения сделки, и одновременно заправляют короткие волосы за уши. Всю полученную выручку Лорен пожертвовала на благотворительность, провернув все необходимые операции еще до того, как подали панну котта из зеленого чая. Бен наблюдал за процессом с начала и до конца и был ошеломлен ее энергией и силой – он никогда раньше не встречал таких людей.

– Хочешь знать, что я думаю? Надо снести его, – не церемонясь, продолжала разговор Лорен.

– Это домик Корд, ей и решать.

– Конечно. – Он услышал, как она снова что-то пишет. – Как она? Нет новостей?

– Никаких. Знаешь, она была здесь на прошлой неделе, встречалась с девочками. Это уже третий раз.

– И что они об этом думают?

– Говорят, все замечательно. Корд рассказывает им про Мадс, про наше детство, про то, чем они с ней занимались. Забавные истории. – Он в очередной раз порадовался, что звезды сошлись так, что Лорен неревнива и он мог упоминать Мадс столько, сколько хотел. – Она помнит все, о чем я совсем забыл. И конечно, многое знает о театральных постановках, чем здорово помогает Эмили с диссертацией. Жаль только, она никогда не остается поесть или даже выпить бокал вина. Айрис считает, что у нее сердечная тоска.

– Какое грустное выражение.

– Да, но правдивое.

– Могу я познакомиться с ней, Бен? Меня сводит с ума, что мы с ней до сих пор не виделись.

Он пожал плечами.

– Слушай, я сам не видел ее десять лет, а ведь я ее брат.

– Когда вы встречались в последний раз?

– Ты не поверишь, но я столкнулся с ней на улице около круглосуточной аптеки на Вигмор-стрит. У нее болели зубы, а я пошел за лекарством от экземы для Эмили. Мы немого поболтали, и она была довольно приветлива, но торопливо ушла, когда я предложил встретиться. Просто сказала: «Мне очень жаль», и все.

– Не понимаю.

Бен глубоко, с содроганием вздохнул. Он до сих пор был расстроен.

– Знаешь, по-моему, она просто больше не хочет близости с нами. Я много об этом думал. Нигде не написано, что каждый обязан приклеиваться к своей семье до конца жизни. Она всегда была одиночкой. – Он осекся и покачал головой. Теория об отшельничестве Корд была версией, которую он выбрал, которой придерживался и которую озвучивал их матери, любопытным друзьям и знакомым на протяжении многих лет, но на самом деле он в нее не верил. Ребенком Корд обожала компанию, любила организовывать вечеринки и собирать гостей. Он не верил в то, что ей нравилось затворничество. Он не верил, что она не хотела любви и отвергала близость добровольно. «Я знаю тебя, сестренка, – думал он. – Я все еще тебя знаю, и всегда буду, и я вижу, что ты несчастна».

– В следующий раз попроси их передать Корд, что я хочу встретиться.

Его телефон завибрировал – пришло новое сообщение, и Бен слегка вздрогнул.

– Корд не придет к нам, если узнает, что я буду дома. Она говорила девочкам, что ей нужно время, чтобы привыкнуть ко всему этому. А еще ей предстоит очередная операция на горле – врачи попытаются исправить то, что повредили в прошлый раз. Похоже, за последние десять лет медицина здорово продвинулась в плане точности.

– Это невероятно. В смысле, будет, если все получится. Каковы шансы на успех?

– Девочки говорят, пятьдесят на пятьдесят. Все может обернуться катастрофой, но хорошо, что она не боится попробовать, и просто замечательно, что продолжает общаться с девочками. Интересно, почему она так внезапно передумала?

– Дорогой, я не знаю. Возможно, из-за твоей матери.

– Да, но Корд такая упрямая. – Он помолчал. – Боже, Лорен. Надеюсь, мы поступаем правильно, что оживляем Боски для мамы. Надеюсь, она не сорвется и не запаникует.

Лорен не ответила, и оба какое-то время слушали треск телефонной линии.

– Я бы хотела знать, что сказать, чтобы ей полегчало.

Он засмеялся.

– Мы не всегда можем помочь, дорогая.

– Это мы еще увидим. А теперь нужно решить по поводу пляжного домика. Скажи, что, по-твоему, мы должны с ним делать.

– Не знаю, – потерянно ответил Бен.

Повисла очередная пауза, и он пожалел, что не знает добрую и прекрасную женщину, бывшую его женой, лучше. За несколько недель она могла создать убранство целого дома, по щелчку пальцев организовывала вечеринки и в целом делала его жизнь спокойнее и комфортнее, чем когда-либо. И все же иногда ему приходилось с Лорен нелегко, как если бы он носил шерстяной свитер, от которого немного зудит кожа. Эта женщина ни капли не походила на отчаянную, неукротимую, затравленную Мадс. Ни капли.

– Слушай, я понимаю, что у тебя с этим домиком связаны счастливые воспоминания, но, знаешь, милый, именно там она убила себя. Я думаю, тебе нужно… – Она замолкла, линию снова заполнило щелканье помех. – Начать заново.

– Я уже это сделал. – Бен потер колено обрубками пальцев.

– Едва ли. Тебе нужно подкрепить это практикой, раз уж Корделия настроена так же. Дом нужно вернуть к жизни, и мне кажется странным оставлять рядом с ним домик, в котором Мадлен убила себя.

«Да, – хотел ответить Бен. – Да, но с ним связано столько счастливых моментов! Там она позволила мне поцеловать себя, там я ощущал ее тело, там мы втроем – Корд, Мадс и я – сидели на ступеньках и разговаривали, там ночевали в качестве особого поощрения от родителей. Мы всегда были вместе.

Никогда не забуду тот раз, когда мы развели внутри костер, потому что Корд сказала, что все будет в порядке, и жарили зефир, и чуть не сожгли весь домик дотла. Или когда Мадс сняла шторы, потому что они испачкались, и они рассыпались прямо у нее в руках – настолько старыми были. Или когда мы ставили пьесу, сюжет которой содрали с „Питера Пэна“, на крыльце Боски, и заставили маму, папу и миссис Гейдж смотреть, и папа уснул на плече у миссис Гейдж, от чего та пришла в ужас… Правила игры в „цветы и камни“ все еще висят там с тех пор, как Корд прикрепила их к стене. Эти детали очень, очень важны.