"Мертвая рука". Неизвестная история холодной войны и ее опасное наследие - Дэвид Хоффман

В январе 1989 года Катаев подготовил для ЦК проект директивы о радикальном сокращении советских вооружений. Этот пятистраничный документ — ещё одно яркое доказательство того, что в этот момент Горбачёв настаивал на урезании военных расходов. Целью сокращений, говорилось в документе, было высвободить ресурсы «для ускоренного развития экономики» и удовлетворения насущных нужд советских людей.[617] Другой документ из архивов Катаева показывает, что в 1989 году советские военные расходы достигли пика, а затем резко пошли на спад.[618] Как и было обещано, к 15 февраля советская армия вышла из Афганистана: в тот день последний остававшийся там военачальник, командир 40-й армии генерал-лейтенант Борис Громов, перешёл в Термезе мост через Амударью.

К концу 1988 года и в начале 1989 года, когда Буш вступал в должность, Горбачёв, возможно, достиг зенита своего могущества в качестве руководителя страны. Это был идеальный момент, чтобы перехватить инициативу и зафиксировать 50-процентную ликвидацию стратегических вооружений а также ликвидацию других видов вооружений, вроде тактического ядерного оружия. Заключить договор о стратегических вооружениях тоже было бы проще: Буша не прельщала грандиозная рейгановская мечта о защите от баллистических ракет, вызывавшая такие споры в предыдущие годы. Но Буш колебался.

***

Между тем пространство маневра для Горбачёва стало сжиматься. Силы, которые он выпустил на волю, брали над ним верх: демократы в России, освобождающаяся из-под советской опеки Восточная Европа, пробуждающийся национализм в советских республиках. 26 марта прошли первые относительно свободные выборы со времён Октябрьской революции: выбирали законодательный орган, Съезд народных депутатов. В ходе голосования руководство Коммунистической партии в Ленинграде потеряло власть, в Прибалтике победили сторонники независимости, а в Москве — радикальный реформатор Ельцин. Верхушка КПСС потерпела полный разгром. Когда новый состав Съезда собрался на первую сессию, с 25 мая по 9 июня, Горбачёв решил транслировать обсуждения в прямом телеэфире. Рабочие оставались дома, чтобы посмотреть передачу, в стране начались споры. В результате Горбачёв, партия, КГБ и армия оказались в центре суровой критики. Вирус свободы распространялся быстро.

Майский визит Горбачёва в Китай подстегнул студенческие протесты с призывами к демократии на площади Тяньаньмэнь. Через несколько дней власти подавили их, устроив настоящее побоище. Брожение распространилось по всей Восточной Европе, особенно затронув Венгрию и Польшу, где движение «Солидарность» вышло из подполья и победило на парламентских выборах. 7 июля Горбачёв заверил руководителей стран Варшавского договора, что Советский Союз не будет вставать на пути этой силы и что они могут свободно идти своим путём. На той же неделе Ахромеев, теперь советник Горбачёва, совершил поездку по военным объектам США. Во время поездки они с адмиралом Уильямом Кроу, председателем Объединённого комитета начальников штабов, вели открытую дискуссию о том, как покончить с гонкой вооружений.[619] Буш съездил в Венгрию и Польшу и собственными глазами увидел перемены, происходившие с молчаливого согласия Горбачёва.[620] Черняев запечатлел в своём дневнике драматизм тех месяцев. «Горбачёв развязал уже везде необратимые процессы “распада”, которые сдерживались или были прикрыты: гонкой вооружений, страхом войны…» писал он. Социализм уходит, плановая экономика и советская империя «распадаются», идеологии «как таковой уже нет», Коммунистическая партия «рушится» и «протуберанцы хаоса вырвались наружу», — писал он.[621]

В сентябре Шеварднадзе полетел вместе с Бейкером на самолёте американских ВВС на встречу в Джексон-Хоул, штат Вайоминг. На борту они вели долгую беседу, и Шеварднадзе донёс до Бейкера мысль о том, сколь насущные проблемы возникли у Горбачёва на родине — прежде всего силы дезинтеграции, оттягивающие республики от центра. Весной Бейкер ещё не понимал, насколько шатким стало положение Горбачёва и что окно возможностей для него закрывается. «Наше ЦРУ совершенно упустило это из виду», — сказал он. Бейкер вспоминал, что первые признаки угрозы они увидели лишь летом, а в сентябре, в Джексон-Хоуле, это «стало очевидно».[622] Итогом встречи Шеварднадзе и Бейкера в Вайоминге стало соглашение об обмене данными о запасах химического оружия. Однако Советский Союз не стал сообщать о секретной разработке нового бинарного оружия — «новичка».

Черняев называл 1989-й год «потерянным». Это было начало коллапса. Гигантская сверхдержава стала расклеиваться, а ядерное, химическое и биологическое оружие было разбросано по её территории.

***

Советская власть слабела, её секреты утекали. Велихов, физик и советник Горбачёва, сам раскрыл некоторые из них во время очередного тура под знаменем гласности. В июле он отвёз группу американских учёных под руководством Кокрэна из Совета по защите природных ресурсов на Чёрное море. Там, на военном корабле, они должны были провести эксперимент по верификации; в эксперименте участвовала советская крылатая ракета с ядерной боеголовкой.[623] Американцам редко удавалось так близко подобраться к советской ядерной ракете. Суть эксперимента была в том, чтобы определить: могут ли дозиметры зафиксировать наличие или отсутствие ядерной боеголовки? Хотя по этому поводу были теоретические исследования, эксперимент давал возможность проверить дозиметры на реальном оружии. Это был важный вопрос. В то время шла общая дискуссия о том, возможна ли эффективная проверка международных требований по крылатым ракетам морского базирования. Соединённые Штаты утверждали, что проверить наличие ядерных боеголовок на морских крылатых ракетах невозможно, и настаивали на том, чтобы вывести эти ракеты за рамки переговоров о стратегических вооружениях. Советские же власти хотели подсчитать их и ограничить их число, поскольку американцы имели здесь преимущество. Велихов хотел сорвать пелену секретности, надеясь, что это поможет уменьшить опасность гонки вооружений. Он действовал точно так же в 1986 году, отвезя Кокрэна в Семипалатинск, а в 1987 году — на спорный красноярский радар. КГБ пытался остановить Велихова, но вмешался Горбачёв.[624]