"Мертвая рука". Неизвестная история холодной войны и ее опасное наследие - Дэвид Хоффман

Первый пункт повестки дня был обозначен так: «О мерах по модернизации работы над специальными проблемами». «Специальные проблемы» были эвфемизмом, обозначавшим биологическое оружие. Чиновники опять беспокоились о возможном прибытии международных инспекторов и о том, как скрыть ведение незаконных работ. Итогом совещания должно было стать постановление ЦК — важный политический документ.

Записи Катаева, сделанные на этом совещании, фрагментарны и оставляют многие вопросы без ответа. Но они также дают возможность увидеть, как на высшем уровне обсуждали программу бактериологической войны; это свидетельство о примечательной дискуссии, которую хранили в строгом секрете.

Заседание открыл Калинин; он заметил, что биологическое оружие обходится дешёво.

Катаев пометил в блокноте:

«На 1 обычное 2000 долл.

_____ядерное 800”

_____хим. 60”

_____био. 1”».

Единицы измерения не указаны, но, очевидно, это были доллары. Эксперты по нераспространению многие годы беспокоились о том же: биологическое оружие может стать атомной бомбой для бедняков.

Затем, согласно записям Катаева, Калинин пожаловался, что Соединённые Штаты скрывают место проведения работ над биологическим оружием.

После этого Калинин доложил собравшимся, что они готовы к международным инспекциям. Некоторые объекты были модернизированы таким образом, чтобы их можно было представить как центры гражданской медицины. Согласно записям Катаева, Калинин отметил, что потребуется дополнительная очистка, чтобы удалить остатки доказательств, указывающих на программу биологического оружия. «Сегодня спор не находим, — записал Катаев. — Но м.б. в карманах».

Если бы появились инспекторы, то, как сказал Калинин, им бы объяснили, что «это для выпуска вакцин».

Калинин сказал, что ему нужно полтора года, чтобы привести в порядок ещё два объекта. Похоже, он спрашивал на это разрешение.

Тут вмешался Шеварднадзе, который в Женеве выдвинул идею инспекций по запросу. «Нарушение или нет? — спросил он, согласно записям Катаева. — Для чего легенды? Через год будет конвенция — любое предприятие будет под контролем». Речь шла о договоре о химическом оружии, в который планировалось включить положения об инспекциях по запросу. Переговорщики этого добивались.

Зайков спросил, зачем Калинину нужно ещё полтора года, разве нельзя подготовиться быстрее?

Калинин сказал что-то о «секретности разработки». Возможно, имелось в виду, что на сокрытие истинной природы предприятий нужно больше времени. Катаев сделал загадочную пометку, без указания, какие предприятия обсуждались: «Все рецептуры уничтожены. Запасы ликвидированы… Оборудование многоцелевое — осталось. Оно служит для пр-ва лекарства. Оборудование пока будем хранить».

Зайков хотел, чтобы оборудование тоже было демонтировано. Беспокоили его и документы — он предложил ликвидировать все бумаги за три месяца. В записях Катаева есть и ещё одна таинственная фраза Шеварднадзе: «Поднять документы — что нарушается, а что — нет».

Через два с небольшим месяца после совещания в кабинете Зайкова ЦК выпустил постановление, где предписывалось улучшить маскировку, имея в виду возможные инспекции. Необходимо было изъять все документы с объектов, «связанных с производством продукции специального назначения», разработать новые способы их прикрытия и модернизировать предприятия, чтобы можно было сделать вид, что они выпускают средства биологической защиты — скажем, вакцины. Целью постановления было сохранить «достигнутый паритет в области военной биологии».[630]

В Соединённых Штатах и Великобритании биологическим оружием занималась небольшая группа экспертов. Это были главным образом технические специалисты, и они находились в меньшинстве и в разведке, и в политических ведомствах, где большие команды работали над ядерными и стратегическими вооружениями и темами вроде советской экономики. В ЦРУ был даже штатный аналитик, занимавшийся мониторингом консервов в советских магазинах. Эксперты по бактериологическому оружию чувствовали своё одиночество: их работа заключалась в том, чтобы предупреждать об опасностях, которые другим зачастую казались несерьёзными. Кристофер Дэвис, десять лет проработавший в британской военной разведке ведущим специалистом по биологическому оружию, говорил, что методы, пригодные для подсчёта шахт с ядерными ракетами, были практически бесполезны, когда речь шла об оценке программ биологического оружия. Сверху можно было увидеть ракеты и оборудование — но не микробы: «В конце концов, здание есть здание. У него могут быть необычные очертания, но о его предназначении мало что скажешь, не имея рентгеновских снимков. Не разберёшь, что там делают внутри, а это ключевой вопрос. В разведывательных терминах — это очень трудная цель».[631]

Утверждения экспертов по биологическому оружию другие чиновники — военных, разведывательных и политических ведомств — воспринимали скептически. «Шайка спецов по биологическому оружию в Вашингтоне была настроена так апокалипсично, что они порой подрывали этим доверие к себе, — говорил Даг Макичин, который стал директором ЦРУ по контролю над вооружениями в марте 1989 года. — Да и не сказать, чтобы было что подрывать. Слишком часто они говорили бездоказательно». Мнение Макичина, впрочем, основывалось на его собственных расчётах, из которых следовало, что от биологического оружия будет мало толку на поле боя и что никто не захочет возиться с ним в ядерную эпоху.[632]

Лев Гринберг и…

…Фаина Абрамова — патологоанатомы, которые проводили в 1979 году вскрытие тел людей, умерших от сибирской язвы в Свердловске.

Чкаловский район Свердловска (ныне Екатеринбурга), где произошла вспышка сибирской язвы.