"Еврейское слово". Колонки - Анатолий Найман

А еще кто-нибудь, кроме Бродского, у вас есть? Есть, Венедикт Ерофеев. Вот уж, говорю, был свободный человек! Что нанялся в какую-то бригаду кабель закапывать и выкапывать, так жизнь, если вы, уважаемая, заметили, вообще не сахар и чего только в ней не приходится делать. Но кто-кто, а Ерофеев от этого не страдал, наоборот, был один из немногих, кто в полноте вкушал радость жизни. Как, впрочем, и ее гнет и боль. И кто, продолжаю спрашивать, будет у вас в фильме о нем говорить? Она называет одну фамилию, другую. То есть, говорю, люди, как я и предполагал, исключительно благополучные. А он был исключительно неблагополучный, вы согласны? Правильно ли это? А для какого телеканала этот фильм снимается?.. Для «России»… Я говорю: у меня своего мнения нет, но люди, которых я уважаю и которым верю, считают этот канал еще хуже Первого. На нем, они считают, и цензура не требуется, авторы сами язык прикусывают. Так что не сердитесь и не обижайтесь, но не получится у нас интервью.

…Историческое время уходит, от него остается все меньше деталей, сложностей, противоречий. Потомки зацепляются за какую-то одну картинку, одну мысль, одну фигуру. Назначают вехи, которых в нем не было, но которые удобны для сегодняшнего дня. О прошлом говорят только то, что уже было сказано, что уже апробировано. У меня был в молодости друг, замечательный выдумщик. Рассказывал ярко, смешно, гиперболически. Кто-нибудь говорил: врешь! Он почти автоматически отвечал: сочинить я могу в пятьсот раз лучше, а это чистая правда. Прошли десятилетия, он, как и все, написал мемуары. И, оказалось, чуть-чуть добавил-отбавил-исправил, но в целом попросту переписал чужие. И, как в таких случаях бывает, во многом опреснил реально бывшее. Потому что – для публики. А публика любит, чтобы звучало убедительно. А убедительное – тоскливо. Много тоскливей клочков, оговорок, неожиданностей подлинного. Но на этого человека ссылаются, по таким, как он, восстанавливают прошлое.

Так создается репутация эпохи. Из соображений личной выгоды, тщеславия, саморекламы ее участников. Из их неловких попыток исправить эту репутацию. Из их идеологии. Из идеологии официальной, из государственной и партийной пропаганды. Из – так или иначе – лжи, фрагментарной правды, полуправды, приукрашивания, очернения, небросовестности, редко-редко честности, чаще бесстыдства. Все это оприходовано современностью и свалено в огромный информационный чан, где преет этакий компост умственно-чувственных представлений о том, как было или должно было быть. Что бы кто по какому поводу сейчас ни сказал, его свидетельство будет автоматически приплюсовано к этой куче и ничего в ней не изменит. Именно поэтому сегодня не имеет смысла делать публичные заявления. Ни для телефильма о законе против тунеядцев, ни о чем, что было полвека назад, четверть, да хотя бы на прошлой неделе.

В конце мая «Московские новости» опубликовали фрагмент из книги не то про верхушку Третьего рейха, не то как ее не стало. Данные о книге сообщены путано и невнятно. Напечатанный отрывок рассказывает о завещании, которое Гитлер продиктовал секретарше в ночь самоубийства. Завещание политическое. Признаюсь, наставления, оставляемые фюрером человечеству и Германии, тем более обстоятельства диктовки интереса во мне не вызывают. Сама мысль о том, чтобы узнать, так сказало это воплощение посредственности или по-другому, повторило себя или прибавило новенькое, отшибает желание тратить на чтение время. К тому же семь без малого десятилетий минуло – тухлота, с какой стороны ни посмотри. Но отрывок пришел по электронной почте, от знакомого, из вежливости требовалось хотя бы пробежать глазами. Пробежал и утвердился в том, что предполагал: новенького ни слова, ни запятой. Единственное, что останавливало внимание, это ощущение, будто очень-очень похожее сочинение уже читал. Только без театральных декораций «последней ночи», «предсмертных откровений», «момента истины».

Если оставить в стороне подробности, связанные с тогдашним текущим моментом, вроде увольнения одних высоких начальников и назначения других, завещание свелось к привычным призывам «поддерживать до предела расовые законы и безжалостно сопротивляться отравителю всех наций – международному еврейству». К этому завещатель возвращается снова и снова, это его идея фикс. И хотел бы с нее слезть, но никак. Он, Гитлер, потратил на борьбу с евреями «все свое время, все свои силы и все свое здоровье». Он не желал в 1939 году войны. «Ее желали, и она была спровоцирована исключительно международными государственными деятелями или еврейского происхождения, или работавшими в интересах евреев». Он «предлагал план… под международным контролем…» – евреи сорвали.

Короче, стиль Марка Твена, его персонажей-политиканов низшего и среднего уровней: «грязная клевета на чистого меня». Но дальше идет абзац, в том же, на первый взгляд, ключе, столь же, на первый взгляд, пропагандистский, и только одна нотка звучит в нем иначе. «Будут проходить столетия, но ненависть к тем, кто в конечном итоге несет ответственность, будет всегда возрастать заново. Вот люди, которых мы должны благодарить за все это: международное еврейство и его помощники». То есть как бы времена ни менялись, антисемитизм всегда будет только набирать силу. Но ведь это – один из ударных тезисов «Протоколов сионских мудрецов». Они и проступают в памяти сквозь текст. «Протоколы» достаточно искусная смесь лжи прямой и подобия правды. Некоторые их тезисы можно принять за предвидения, как и это завещание. В самом деле: ладно обвинения – в них можно сомневаться, их оспаривать. Но это-то имеет вид предсказания. И оно убедительным образом сбылось и продолжает сбываться! Больше века со времени появления «протоколов», 68 лет со дня завещания, и вот вам – ненависть растет. А все сбывающиеся предсказания приобретают вес пророчеств. Отсвет пророчества ложится и на прямую ложь, уверяя тем самым, что и «протоколы», и красноречие вождя не фальшак, а эдакая новая скрижаль.

Общепринятое мнение евреев об антисемитизме – что он возник с появлением христианства. И неевреи, в целом, согласны. Много лет назад мой друг, убежденный христианин, хотя и говорил не прямо, так как не хотел сказать мне обидное, но недвусмысленно давал понять, что распятие Иисуса не могло пройти без последствий самых значительных, включая мистические и цивилизационные. Владимир Даль, которого нельзя заподозрить в «направленности» при составлениии «Толкового словаря живого великорусского языка», дал наиболее выверенное из мне известных определений Мессии. «Помазанник, обещанный Ветхим Заветом, Искупитель, которого верующие дождались во Христе, а евреи еще ждут». Если так, то у верующих (подразумевается – христиан) имеются основания считать распинателей своими врагами. Однако такую позицию они вынуждены примирять с другой, возможно, еще более ошеломительной. А именно: Иисус как человек был еврей, и не замечать этого, не видеть в этом выборе проявления высшей воли – не меньшая на эту волю хула, чем страсть отомстить, рассчитаться с евреями за распятие.

Нет-нет, такой клубок не распутать доводами плоской идеологии, такой схлест непримиримости не объяснить злонамеренностью тех или других, всё много темнее и таинственнее. Не думаю, что человечество когда-нибудь эту тайну до конца постигнет. Пока же оно подогревает интерес к ней. Придает ей историческую, философскую, а заодно и мелодраматическую видимость. Выпускает книги, публикует фрагменты. Сопоставляет СМЕРШ и СС, Гитлера и Сталина, национал-социализм и коммунизм. Насколько высока подлинная цена предмета, настолько дешевы, поверхностны, мутны эти неизбежно огрубленные сопоставления. Врезка к публикации в «Московских новостях» выглядит намеренно сумбурной. «Известный режиссер-документалист Оксана Дворниченко подготовила к изданию на русском языке книгу “Сад Имперской канцелярии” (вышла в Софии в издательстве “Восток – Запад” под заголовком “Гитлер, каким я его знал”)». «Подготовила к изданию на русском языке» – значит ли, что Дворниченко и есть автор книги или что она составитель и переводчик? Каково все-таки название – «Сад канцелярии» или «Гитлер, каким я…»? Кто этот «я»? Когда вышла?..