Живые и мертвые - Неле Нойхаус

– Да, это нам тоже известно. Но она это делала не одна, а с вашей помощью. И вы после ее смерти реализовали ее план. У вас нет алиби ни по одному из преступлений. В тот вечер, когда была застрелена фрау Рудольф, ваша смена закончилась в 18 часов. Когда были убиты Максимилиан Герке и Ингеборг Роледер, у вас была ночная смена. Мы все это уже проверили. А нас вы заперли в котельной, чтобы иметь возможность спокойно уничтожить все документы.

Боденштайн чувствовал, как растет его разочарование. Они ходят по кругу, повторяя практически теми же словами то, что уже многократно говорилось.

– Откуда вы знаете господина Мигера?

Боденштайн заранее знал, что ответит Томсен, но вынудил его повторить это еще раз. Может быть, он расслабится, упустит какую-нибудь деталь и выдаст себя.

– Я не знаю его лично. Он был коллегой отца Хелен. Раньше они оба были сотрудниками фирмы, занимающейся высотным строительством, и работали на крупных стройках за рубежом. Штадлер и Хелен опекали Мигера, когда умерла его жена и он стал страдать слабоумием. Я вспомнил про дом, когда запер вас в котельной. Сначала я хотел поехать к Винклерам, но потом подумал, что вы наверняка в первую очередь будете искать меня у них.

– Тогда опять возникает вопрос: почему вы скрывались? Если вы не виновны, вам нечего опасаться.

– Это была примитивная аффективная реакция, – сказал Томсен, уже в четвертый раз дав тот же самый ответ.

– Откуда у вас ключ?

– Хелен как-то сказала, что прячет ключ от входной двери под поилкой для птиц, рядом с садовым домиком.

– Боюсь, вы не понимаете всю серьезность вашего положения, господин Томсен! – перебил его Боденштайн в этой точке цепи повторов. – Вы подозреваетесь в убийстве пяти человек! Мы имеем против вас неопровержимые улики.

Томсен только пожал плечами.

– Зачем мне это нужно? Убивать людей?

– Чтобы отомстить за Хелен.

– Чушь какая-то! – Марк Томсен покачал головой. – Моя жизнь порядком изгажена. И я не намерен остаток своих дней добровольно провести за решеткой только для того, чтобы воплотить в жизнь фантазии психически нездоровой девушки.

– Где автомобиль господина Мигера?

– Понятия не имею. Я вообще не знал, что у него есть машина.

– Вас видели рядом с автомобилем, – напомнил ему Боденштайн, хотя знал, что это всего лишь предположение.

– Этого не может быть. Вероятно, свидетели видели кого-то другого. Например, Йенса-Уве. Видит бог, у него куда больше оснований мстить за Хелен, чем у меня.

– Хелен хотела с ним расстаться, – сказал Боденштайн. – Она боялась его, и вы это знали, так как вы помогли ей отвыкнуть от таблеток, на которые ее подсадил Хартиг.

Томсен промолчал.

– Зачем Хартиг давал Хелен эти таблетки? Почему он контролировал каждый ее шаг?

– Об этом вам лучше спросить его самого.

– Господин Томсен! – надавил на него Боденштайн. – Не пора ли, наконец, сказать правду? Почему вы сбежали и укрылись в доме Мигера?

Томсен вздохнул.

– Я не мог рисковать. Мне нельзя попадать за решетку, пока я не сделаю кое-что очень важное, – сказал он, и вместе с этим неожиданно изменился рисунок допроса. – Сначала я думал, что вы лишь зададите пару вопросов и исчезнете, но потом понял, что вы намерены меня задержать. В этом смысле с моей стороны действительно последовала аффективная реакция.

– Что же такое очень важное вы должны сделать? – спросил Боденштайн настойчиво. – И где?

Марк Томсен потер рукой небритую щеку.

– Это не имеет абсолютно никакого отношения ко всему этому делу. Когда вы с вашей коллегой были у меня, мне позвонили – наверное, помните.

Боденштайн кивнул. Он отчетливо вспомнил рычащую собаку и то, как изменился Томсен после телефонного разговора.

– Звонок был из Голландии. Мне нужно было срочно ехать в Эйндховен.

– Зачем?

– Чтобы предотвратить это свинство. – Томсен выдержал взгляд Боденштайна, не моргнув глазом. – Кроме того, я хотел поговорить с Бурмейстером, как только он вернется из отпуска. Но теперь это можете сделать и вы.

– О чем вы хотели с ним поговорить?

Томсен посмотрел на него долгим взглядом, и надежда Боденштайна на то, что ему удастся сегодня вырвать у него признание, погасла. Только сейчас он понял, как твердо он был уверен в успехе.

– Недавно я узнал, что 16 сентября он был в Кельстербахе, – ответил Томсен, когда Боденштайн уже не ожидал услышать ответ. – В этот день его машина была зафиксирована камерой на Киршеналлее. Всего в ста метрах от этого места Хелен якобы бросилась с пешеходного моста на рельсы городской железной дороги.

Боденштайн на пару секунд потерял дар речи.

– Как вы это выяснили?

– Я достаточно давно не работаю в вашей системе, но у меня сохранились там неплохие отношения. – Томсен дернул плечами. – Последнее, что пришло бы мне в голову, так это помогать вам. Я ведь не забыл пинок под зад, который мне тогда дали. После двадцати лет службы, в течение которых я сотни раз рисковал жизнью, эти свиньи передернули мои слова и сделали меня козлом отпущения. Но я не могу бездействовать, когда преступники выходят сухими из воды. Поэтому я провел некое расследование. Я практически уверен, что изворотливый доктор Бурмейстер убил Хелен, потому что она раскопала что-то, что могло ему по-настоящему навредить.

* * *

Было девять часов, когда Боденштайн вышел из комнаты допросов и вошел в соседнее помещение, из которого Пия, Кай, Нефф и Ким через зеркальное стекло слушали его беседу с Томсеном.

– Он не снайпер, – сказал мрачно Боденштайн, сел на свободный стул и стал пристально смотреть на Томсена через зеркальное окно. – Он всего лишь разочарованный бывший полицейский, затаивший на нас сильную ненависть. К несчастью, мы ошиблись.

Никто не возразил.

– Надо проверить, правду ли он сказал о машине Бурмейстера.

– Я займусь, – сказал Кай.

– Как все прошло в аэропорту?

– Бурмейстер отказывается от любой охраны, – ответила Пия. – Его уговаривать, что пришпоривать изможденную клячу, – не хочет нашей помощи. У него в десять какие-то дела в клинике, это для него важнее.

– Н-да. Мы можем его лишь предупредить, не более того, – кивнул Боденштайн. – Что у нас с Дирком Штадлером? Где он?

– Со вчерашнего вечера не выходил из дома, – ответил Неф. – С тех пор как вы и фрау Кирххоф вчера побывали у него, мы беспрерывно следим за ним.

Унылое молчание. Вместо того чтобы приблизиться к финишу, они, вопреки ожиданию, опять вдруг оказались в тупике.

– Я больше не смогу думать, если что-нибудь не съем. – Пия встала. – Еду в пекарню. Кому что?