Промельк Беллы. Романтическая хроника - Борис Мессерер
Шрифт:
Интервал:
Зрелище рождало ощущение праздника, но он был условным, поскольку оборачивался грустными реалиями действительности.
Потрясенный этим цирковым спектаклем, я рассказал Белле о своем впечатлении. На следующий день мы вместе пришли задолго до начала. Я хотел познакомиться с авторами. Все участники представления жили в маленьких передвижных фургончиках. Меня познакомили с директором и режиссером спектакля – прекрасной дамой с грустными глазами. Ее спутник – интеллигентный бледный господин в очках, одетый в темно-серую тройку с цветным галстуком, оказался писателем и автором сценария. Их звали Мартин и Хелен.
Преисполненный благодарности к автору, режиссеру и актерам, вообще всем занятым в постановке, я хотел сделать для них что-то приятное и пригласил коллектив цирка к себе в мастерскую на обед (мне сказали, что завтра спектакля не будет и все свободны).
Голландцы с удовольствием приняли приглашение, и на следующий день человек сорок пришли на Поварскую. На столе в мастерской стояли закуски и напитки, а я сразу на четырех сковородках жарил мясо. Наградой мне были искренняя радость и возникшая творческая и дружеская близость. “Грустный клоун” оказался очень интересным человеком – поэтом и философом, а по профессии – математиком. Прощаясь, мы договорились о встрече в Амстердаме.
Итак, в 1989 году мы в Голландии. Я позвонил из Роттердама своим новым друзьям Мартину и Хелен. Мы пообещали после окончания фестиваля приехать к ним в гости. После потрясения от разрушенного Роттердама хотелось ощутить реальность созидательного начала, выраженного в другом великом городе Голландии – Амстердаме. Мы знали, что к этому времени там уже находились Евгений Рейн и Иосиф Бродский.
В Амстердаме мы сразу попали в объятия наших новых знакомых и почувствовали их радость от встречи. Мартин и Хелен пригласили нас в прелестное кафе и мечтали показать нам город. За аперитивом они поведали свою историю.
Дома у Мартина и Хелен не было. Они встретились и полюбили друг друга четыре года назад. Мартин был женат и имел взрослых детей, и ему пришлось оставить семью и дом, стать изгоем. У Хелен была похожая ситуация. В то время гражданские браки не были приняты в Голландии, Мартин и Хелен жили в своем городе как “иностранцы”, снимали квартиру и разъезжали с гастролями цирка, их подлинного детища, по городам Европы. Чтобы заниматься своим делом, Мартину нужно было спокойствие, которым он не обладал, и Хелен всеми силами старалась его умиротворить. При этом желание хорошо нас принять было очевидным.
Мартин и Хелен предложили отправиться на туристическом кораблике по городским каналам под мостами. Каналы Амстердама особенно напоминали Мойку и Екатерининский канал. Кораблик был забит американскими туристами. Мы всей компанией расположились на носу корабля. Мартин и Хелен учили нас пить голландский “Джин-юниор” и закусывать особым сортом селедки, которую они предварительно купили в рыбной лавке. Эти очищенные раздвоенные тушки следовало есть, запрокинув голову, широко открыв рот, держа рыбку за хвостик. Американцы с ужасом и изумлением наблюдали за процессом. У рыбок был оригинальный сладковатый вкус, совсем не напоминавший селедочный.
К вечеру мы снова очутились в центре города, где, как и договаривались ранее, встретились с Евгением Рейном. Он три дня прожил в отеле “Гранд-централь” вместе с Иосифом Бродским, после чего оказался в одиночестве, поскольку Иосиф улетел в Берлин. Женя рассказал об удачной покупке на развале – дорожной замшевой сумке с серебряной пряжкой. После беседы в кафе наши дороги снова разошлись.
Мартин и Хелен хотели показать нам свободу нравов, характерную для Амстердама. Они повели нас на одну из шхун, пришвартованных вдоль всего канала. Прибрежная вода оказалась чрезвычайно грязной: в ней плавали пустые банки из-под пива, обрывки газет, сети, деревянные ящики и другой мусор. Когда мы с Беллой ступили на борт кораблика, нас поразили красивые стройные растения готического стиля в деревянных кадках и керамических горшках, украшавшие всю палубу. Это была марихуана. Хозяева яхты оказались очень милыми людьми, но влияние наркотиков ощущалось в их поведении. Фантастический беспорядок на яхте тоже как будто выражал свободу нравов. Вдруг мы услышали плач. Плакал ребенок, родившийся в этой странной обстановке, но при этом абсолютно здоровый. Он казался символическим ростком жизни в здешнем безумном мире.
На обед Мартин и Хелен пригласили нас в скромный местный ресторан. Там подавали домашнюю еду в глиняных горшочках и тарелках со старинным вензелем заведения. А после обеда новые друзья проводили нас на вокзал.
Для Жени Рейна амстердамская история продолжилась. Вот как вспоминает ее сам Женя:
Мы с Иосифом вместе поехали в Амстердам и поселились в гостинице “Гранд-централь”.
Вскоре Иосифу пришлось улететь на личную встречу в Западный Берлин, но меня он оставил в этой гостинице и оплатил номер вперед – до моего отъезда. У меня в Амстердаме была знакомая – Анна Стамп, известная славистка, переводчица русской прозы, кстати, она переводит книги Жени Попова. Поскольку слависты на Западе зарабатывают очень мало, она работала еще буфетчицей в шахматном клубе. Анна сказала мне:
– Зачем тебе тратить деньги на еду? Приходи ко мне в клуб в два часа дня, и я буду давать тебе пиво и сосиски, и это будет твой обед.
Получалась, конечно, большая экономия, потому что денег у меня было немного. Бродский почему-то тогда мне денег не оставил, хотя он очень широко ко мне относился и часто за границей давал мне деньги, но в тот раз так оказалось, что у меня всего сорок долларов. Тем более что я накануне был на барахолке и купил там много всякого барахла. В том числе купил у одного еврея замшевую сумку за два гульдена. Он почему-то разозлился и сказал мне на древнееврейском языке:
– Будь ты проклят, забирай сумку и уходи отсюда!
Я взял эту сумку, заплатил ему два гульдена и пошел гулять по городу. В два часа мне захотелось есть, и я пришел в шахматный клуб. А в шахматном клубе надо играть в шахматы. И мне предложил партию человек капитанского вида – во френче, в фуражке с “капустой”. Мы сели играть. Оказалось, что он – этот капитан – игрок гораздо сильнее меня. Я сразу начал проигрывать и задумался. А сумку я повесил на бок кресла. Когда понял, что партию безнадежно проиграл, мне захотелось закурить, и я повернулся, чтобы достать из сумки пачку сигарет “Кэмел”. Но сумки не было! Ее украли! Я страшно закричал, потому что в сумке был паспорт, обратный авиабилет в Москву, последние сорок долларов, там были очки – и солнечные, и оптические, и мой блокнот со стихами!
На крик выбежал директор, я ему кое-как на каком-то английском объяснил, что произошло, и он отвез меня в полицию. Там написали протокол, который до сих пор у меня хранится. Анна, конечно, подтвердила, что у меня сумку украли. Но женщина-полицейская, которая составляла протокол, сказала, что все безнадежно, поймать таких воров обычно не удается, потому что это наркоманы, которые крадут на порцию героина. Вор, видимо, стоял за креслом и, когда я задумался, стащил сумку.
Я вернулся к себе в гостиницу. Гостиница оплачена, но у меня не осталось ни копейки. Проснулся утром, а позавтракать не на что. Порылся в карманах джинсов, нашел монетку в один гульден и купил булочку. Съел эту булочку… Дальше что? Куда пойти? Я догадался – пошел в Православную церковь Амстердама. Вышел священник отец Кирилл. Я ему все рассказал и услышал ответ:
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!