Колодец тьмы - Трейси Хикмэн

Неожиданно языки пламени погасли, будто их задул порыв холодного ветра. Перед алтарем лежала груда обугленной плоти, утратившей человеческие очертания. Маги и Владыки с неподдельным ужасом смотрели на нее. Рейнхольт сорвал алтарное покрывало, намереваясь прикрыть им тело Дагнаруса. Сделав только шаг, он тут же отпрянул назад.

Обугленное тело зашевелилось. Оно вытянуло руки, подняло голову. Затем скрюченное обожженное тело начало распрямляться.

Маги, воскликнув от изумления, воззвали к милосердию богов.

Бесформенная груда начала приобретать черты доспехов. Появился нагрудник, затем наголенники, ножные и ручные латы, черные перчатки. Черный панцирь блестел в свете алтарных свечей. Сквозь него просматривались кости, мышцы и сухожилия, и все они были словно из черной стали.

Десять магов сбились в кучу, словно куры, испуганные грозой. Владыки, памятуя свой долг, быстро окружили защитным кольцом короля и Хельмоса. Зрители окаменели и хранили гробовое молчание, наблюдая за ужасающим чудом.

Человек в черных доспехах встал в полный рост. Он с каким-то изумлением рассматривал свои руки, наклонив лицо, скрытое черным шлемом в виде оскаленной волчьей головы. Он поворачивал голову то вправо, то влево. Потом проверил, сгибаются ли пальцы. Человек сделал пару шагов, проверяя способность двигаться. Затем достал из ножен сверкающий черный меч и несколько раз взмахнул им, оценивая свою силу и ловкость. Казалось, что все это время его разум чему-то удивлялся, в чем-то сомневался и, наконец, уверился и принял. Человек возликовал.

Он повернулся к зрителям и поднял забрало. Все увидели лицо Дагнаруса, бледное, но не лишившееся своих прекрасных черт. Его глаза, темные от недавних страданий, вспыхнули торжествующим огнем. Глаза Гарета наполнились слезами. Он не знал, чем вызваны эти слезы: радостью или горьким сожалением. Благодарить ли ему богов или проклинать их? Этого Гарет тоже не знал. Он торопливо смахнул слезы и вдруг почувствовал на своей руке чью-то холодную руку.

— Будьте начеку, — прошептал Сильвит. — Приготовьтесь. Если, конечно, вы по-прежнему ему верны.

Гарет понял. Ему предоставляется выбор. Поздно. Свой выбор он сделал давным-давно, когда предпочел остаться с принцем и служить его мальчиком для битья.

Дагнарус насмешливо улыбнулся. Положив руку на рукоятку меча, он повернулся, чтобы поклониться отцу.

Тамарос сжался в кресле. Он сидел молча и неподвижно. Кожа его приобрела пепельно-серый цвет, широко раскрытые глаза пристально смотрели на сына. Глаза единственные сохраняли жизнь. Все остальное ее утратило. Рот короля скривился вправо, правая рука, словно плеть, свисала с подлокотника кресла.

— Отец, — произнес Дагнарус, церемонно взмахнув рукой в черной перчатке. — Похоже, теперь у тебя один сын является управителем дня, а другой — управителем ночи!

Тамарос не пошевелился. Он попытался что-то сказать, но из недр дряхлого тела вырвался только утробный звук, похожий на крик пронзенного стрелою зверя.

Дагнарус недовольно посмотрел на него, затем обернулся в сторону матери.

— Гляди, мама, вот я и добился того, чего тебе всегда так хотелось. Ты гордишься своим сыном?

Эмилия, отчаянно мигая, смотрела на него. Потрясение губительно сказалось на ее и без того слабом рассудке. Она не понимала происходящего. Только что она видела сына мертвым, а теперь он ожил. Королева рассмеялась диковатым, сдавленным смехом и, протянув руку, дотронулась до черных доспехов.

— Ты стал Владыкой, сын мой. Однажды ты станешь королем. Я всегда это знала. О, до чего неотразимо ты выглядишь!

Перепуганные фрейлины не знали, как ее утихомирить.

Дагнарус с нескрываемым презрением посмотрел на мать. Он отвернулся от нее, одновременно встав спиной к отцу и брату.

— А что говорят по этому поводу сами боги? — с легкой усмешкой спросил принц Высокочтимого Верховного Мага.

Он указал на пергамент.

— Теперь я — Владыка. Хотелось бы знать, Владыка чего?

Рейнхольт непонимающе смотрел на Дагнаруса, будто тот говорил на чужом языке. Потом, совладав с собой, Высокочтимый Верховный Маг взглянул на пергамент. Дрожащей рукой он поднял лист и показал свидетелям.

Пергамент был сплошь забрызган кровью.

Когда Дагнарус ударил по алтарю, он опрокинул чашу с кровью ягненка, и ее содержимое залило пергамент. Но те, кто находился рядом с Рейнхольтом, видели проступившие черные буквы. Казалось, пламя Трансфигурации опалило и их.

— Владыка Пустоты, — прочел Высокочтимый Верховный Маг.

И он тут же уронил пергамент, словно тот обжег ему пальцы.

Торжество Дагнаруса как ветром сдуло. Лицо принца стало почти таким же бледным, как и лицо короля. Рука стиснула рукоятку меча. Он стоял молча, пытаясь справиться с дыханием. Принц вдруг снова стал тем мальчиком, которого помнил Гарет: нелюбимым, одиноким, покинутым и никому не нужным. Гарет ничуть не удивился бы (он даже как бы ожидал этого), если бы сейчас Дагнарус вдруг бросился к ногам отца и стал умолять о прощении. Но нет. Честолюбие и гордыня, столь же черные, как его доспехи, и такие же жесткие и холодные, оказались сильнее всех других чувств. Принц вскинул голову и сверкнул глазами.

— Будь ты проклят! — бросил он Рейнхольту.

Дагнарус широким жестом обвел всех, кто находился в Храме.

— Будьте все вы прокляты! Но знайте: наступит день, когда я буду вашим правителем!

До этих слов Хельмос почти не обращал внимания на Дагнаруса. Он пытался привести в чувство отца, склонившись над ним и растирая холодные, как лед, отцовские руки. Но сейчас он отчетливо понял замысел младшего брата. С ясностью, дарованной ему богами, он увидел, какая опасность нависла над королевством.

— Схватите его! — крикнул Хельмос. — Не дайте ему уйти! Если понадобится, убейте его!

Владыки во главе с Мабретоном обнажили мечи и стали приближаться к Дагнарусу. Принц упирался спиной в алтарь. Каким бы сильным и искусным он ни был, нечеловеческое испытание ослабило его. Он не надеялся одолеть десятерых боевых магов, готовых употребить всю свою силу и искусство, чтобы задушить в зародыше опасного и непредсказуемого Владыку Пустоты.

— Стойте!

Голос короля был почти неузнаваем, но ясно слышим среди звона металла и топота ног.

Одни боги знали, как Тамаросу удалось подняться на ноги. Стараясь не упасть, он протянул руку.

— Не трогайте его! — потребовал король, голос которого превратился в хриплый клекот. — Это моя вина. Пусть уходит.

Тамарос зашатался и рухнул на пол. Упавшая с головы корона покатилась по подиуму и замерла в лужице крови ягненка, невдалеке от ног Дагнаруса.

Склонившийся над отцом Хельмос не видел этого. Но Владыки и Почтенные Маги видели. Они и без орков поняли смысл ужасного знамения. Владыки стояли с мечами наготове, но не двигались. Тамарос оставался королем. Он отдал приказ, и приказ надлежало выполнять.