Королевская канарейка - Анна Кокарева

зачем мы вообще туда тащимся, но Глоренлин с любопытством рассматривал полку с книгами, и я спросила другое: было интересно, что он думает об «Умертвиях» Сарумана Белого. Примерно как я и ожидала, шаман обозвал Сарумана профаном. Но как ознакомительное чтиво для непрофессионалов весьма советовал.

— Я вдруг увидел, что лориэнский посол подарил тебе ещё кое-что, не только книги… — тут Глоренлин насмешливо хмыкнул, и я поняла, что история с июньскими пирожными и порнографией имела самое широкое распространение, — что-то очень древнее и очень сильное…

Глаза шамана были закрыты, и он протягивал руку к браслету, скрытому рукавом одежды. Я попыталась поднять рукав, но он, тяжело дыша, очень напряжённым и чуть ли не испуганным голосом резко сказал:

— Нет, не надо снимать и показывать! Это браслет, и его почти никто не видит, да?

Ещё так постоял и вскоре задышал спокойнее и расслабился, перейдя на обычный тон:

— Интересная штука. Ланэйр, небось, и сам не знал, на что она способна. Вот как раз ночью попробуем.

Я открыла рот, чтобы спросить, зачем мы таки потащимся на болото, но Глоренлин уже выскакивал из комнаты, хихикая:

— Давай поторопимся, пока эта саранча без нас всё не съела.

Если он имел в виду Элронда со свитой, то непонятно, о чём переживал: во время ужина всё равно ни к чему не прикоснулся, только смотрел, как я ем. И периодически вскидывал руку с чётками, а я, уже на автомате, пыталась прикоснуться к ним, не прикасаясь.

Трандуил стыл в недовольстве, сокола всё не было. Опять взгрустнулось.

* * *

После ужина вышли на улицу: для нас уже были готовы лошадки. Репка узнала меня и обрадовалась, и я ей.

Мы быстро и долго ехали, часа три, и ветреный день ознаменовался полыхающим закатом. Говорить было неудобно, и я молчала, думая о том, что мне нравится по ночам спать или заниматься любовью, а не скакать галопом неизвестно куда. Наконец Глоренлин остановился и соскочил с коня. Я перекинула ногу через круп Репки, чтобы съехать вниз, и была не очень довольна, когда он подхватил меня и помог спрыгнуть. Степень недовольства усилилась, когда Глоренлин шепнул:

— Богиня, я бы тоже лучше лёг с тобой в постель и занялся любовью, и поверь, я бы старался)

Чёрт, всё забываю, что он слышит мысли, ну как так! Но усмехнулась, почти против воли. Глоренлин весело продолжил:

— Но я не могу; зато постараюсь напугать до икоты. Ночь со мной ты не забудешь никогда! — и тихо засмеялся в темноте.

50. Незабываемая ночь

И говорят в деревнях

Неизвестно откуда пришедшие

Колдуны и косматые ведьмы:

'Это шутит над вами болото.

Это манит вас темная сила.'

© А. А. Блок

Ночь была темна, хоть глаз выколи. Ни шиша не видно. Чёртов экстремал бодро чавкал по болотной жиже, да ещё насвистывал. Специально для меня его следы слегка подсвечивались нехорошим таким синеватым светом, и это было всё, что я видела. Поторапливалась, потому что было велено идти строго по ним, а свечение почти сразу угасало. Не боялась, полагая, что по-любому самая страшная скотина тут — это сам Глоренлин, а при таком раскладе с моей головы и волос не упадёт. Но на дерзость шамана досадовала.

Ноги засасывало всё сильнее, вытаскивать их из мха было тяжело. Я уже устала, а шаман только поддавал ходу. Полагая, что к тому имеются основания, я пыхтела, но рысила следом молчаливым старательным пятачком. Иногда слышала сухой костяной стук вскидываемых чёток, и тогда фиксировалась на них, стараясь коснуться сознанием.

Когда идёшь по болоту, еле вытаскивая ноги, время идёт по-другому, не зря охотники измеряют продвижение по таким местам не километрами, а часами.

— Потерпи, божественная. Скоро отдохнём.

С этим ободряющим возгласом Глоренлин ещё ускорился, и, когда мы выползли на относительно сухой пригорок, у меня ноги тряслись. Перестав глядеть только вниз, на угасающие следы и расслабившись, поняла, что светятся уже не только они — вся трясина потихоньку начинала сиять странно приятным голубоватым светом. Праздничным таким, как от лампочек на новогодней ёлке. Очарованно уставилась: всё-таки мир сказок, да… И приключений. Духа которых во мне не очень много.

Спокойно и привычно смотрела, как Глоренлин вытряхнул из специальной малюсенькой коробочки крохотную саламандру, и та тут же вспыхнула костерком. Я облегчённо плюхнулась на сухое насиженное брёвнышко рядом с ней, но тут же была согнана:

— Сначала надо подготовиться.

Устыдилась, подумав, что привыкла, что за мной всегда ухаживают, а я ничего почти не делаю.

— Что сделать? Может, лапника притащить? — я нацелилась на чахлый ельник, покрывающий пригорок, на берегу которого мы расположились.

— А? Нет-нет, богиня. Не ходи в этот ельничек. Там нет ничего хорошего, — голос шамана беззаботен, и только краешком сознания улавливается поганая интонация.

Как так? Я в кустики собиралась…

— В кустики лучше вон туда, там безопасно и место хорошо просматривается.

Канеш хорошо просматривается. Потому что это голая коса, выдающаяся в болото, и ни одного кустика на ней не растёт. Но я прониклась и даже отвернуться просить не стала. Ну его к чёрту, пусть лучше видит, если меня кто жрать начнёт. Шустрым кабанчиком метнулась на косу и обратно, и никто меня не съел.

Глоренлин, всё время, пока я бегала, стоявший у костра столбом и действительно не отвернувшийся, с непонятной сложной интонацией сказал:

— Блодьювидд, поухаживать за тобой радость для меня. Подготовка имелась в виду другая. Раньше обучение магии не имело смысла ввиду полного отсутствия способностей, а сейчас ланэйров артефакт даёт тебе небольшой потенциал.

Глоренлин помолчал о чём-то, хотел сказать, потом передумал, и вдруг заторопился:

— Давай быстрее: времени мало, дела много. Итак, сначала ставим защитный контур. Держи нож. Твёрже! Место стоянки нужно обвести кругом, как можно ровнее.

Слегка высунув язык от старания, делала, что он сказал. Шаман стоял над душой, командуя:

— Глубже! Ровнее! Куда режешь, ты его так не замкнёшь нормально, и какая-нибудь дрянь пролезет! Левее! Правее! О, вот так! Молодец, для первого раза отлично!

Резать было трудно, и у меня затряслись и руки тоже; ноги же так и не отошли от весёленькой пробежки по болоту. В ельнике тоненько заплакал ребёнок, и к тремору от усталости добавился нервический оттенок. Само собой, кидаться в ельник и выяснять, как туда попал младенчик, я не стала. Слабоумие и отвага не мой конёк. Эльф же только понимающе усмехнулся, отобрал нож и вырезал на земле внутри контура закорюку:

— Это руна «Мираис», защита. Их нужно вырезать минимум четыре,