Люди Льда. Книги 1-47 - Маргит Сандему

— Верно, — кивнул он.

— Вот, возьми это лекарство, — сказала Суль. — И каждое утро пей отвар! И рассчитайся с долгами, тогда выздоровеешь. Прости, Пребен, что я разбила твои мечты. Но с этим не шутят, поверь мне! И я не хочу, чтобы какой-то жулик использовал вас. Я не выдам вас и надеюсь, что и вы никому не расскажете обо мне.

С этими словами она покинула душное помещение. Все сидели, уставясь в пространство. Они лишились многого. Лишились чести, престижа. Лишились Суль и ее таинств.

Лив прилагала все усилия, чтобы вести себя корректно в этом большом доме. Ее лицо больше не светилось счастьем и одухотворенностью, как раньше, а в глазах был теперь постоянный страх сделать что-нибудь не так. Она хотела услужить своему мужу, но уже получила жестокий урок. Теперь игра велась по его правилам. С чувством подавленности вспоминала она свои слабые попытки обрадовать его. Как тайком разрисовав цветами доску, она подарила ему ее в день рождения. Он долго разглядывал подарок.

— Очень мило с твоей стороны, Лив, в самом деле, очень мило. Красиво сделано, но…

— Но что? — боязливо спросила она.

— Думаю, тебе лучше заняться вышиванием, дитя. Женщине не пристало писать картины. Другое дело — великому, известному художнику. Мне нужно, чтобы моя маленькая жена занималась тем, для чего она создана. По-прежнему нет признаков того, что ты ждешь ребенка?

Лив покачала головой. Она чувствовала себя ни на что не годной. Она не была способна даже на это. Бедный Лаурентс, как он был недоволен ею!

Но она не сомневалась в том, что он любит ее. Каждый день он орошал ее доказательствами этого. Ошибка его состояла лишь в том, что он считал ее своей собственностью.

Она вспомнила, как однажды к ним пришли гости. Она беседовала с одним пожилым господином, и их разговор перешел в настоящий спор по поводу текущих событий — о перспективах развития нации и о том, что сделал для этого король. Лив была увлечена спором, пожилой интеллигентный господин интересным собеседником, они втянули в беседу всех собравшихся.

И тут она встретила взгляд Лаурентса. Он был в ярости! Кивком головы он велел ей оставить собравшихся, ей пришлось извиниться и уйти. В этот вечер он сказал ей все, что думает о женщинах, которые вмешиваются в мужские дела:

— Ты выставляешь себя на всеобщее посмешище! Не вбивай себе в голову, что ты можешь сравняться с мужчиной! Мне не нужна неженственная жена! Да, Лив, я вижу, мне предстоит большая работа. Ты скрывала от меня многое. Я даже не подозревал, что ты так дурно воспитана. Но ты такая нежная и ласковая, ты мое любимое сокровище, так что нам удастся справиться с твоими дурными привычками, вот увидишь! Я помогу тебе, только не будь строптивой!

Конечно, она уже кое-чему научилась. И пока она делала то, что он хотел, все шло хорошо. Но как же трудно было постоянно сдерживать чувства, являющиеся частью ее личности!

Через неделю она снова забылась. Они были в гостях у одного коллеги Лаурентса, и, выйдя на улицу, Лаурентс сказал, что в этот вечер так ярко светится Сириус. Не задумываясь, Лив поправила его, сказав, что так ярко светится не Сириус, а Денеб в созвездии Лебедя. В тот же вечер, когда они пришли домой, Лаурентс дважды ударил ее по щеке: она унизила его перед другими. Он точно знает, что это был Сириус! Что она вбила себе в голову? У Лив создалось впечатление, что Сириус — единственная звезда, которую он знал.

Потом он раскаялся и просил у нее прощения, а в постели любил ее жарко и рьяно. Но что-то изменилось в их отношениях. И Лив, прекрасная маленькая художница, готова была уже никогда в жизни не брать в руки кисть!

Мать Лаурентса тоже не облегчала ее жизнь. Это была старая дама, страдающая манией величия и страшно недовольная Лив. Ей хотелось сохранить сына при себе, и она не желала терпеть никаких невесток. Мягкая, податливая Лив оказалась легкой добычей для ее властолюбия. Старухе не потребовалось много времени, чтобы почувствовать слабые стороны Лив — и она пользовалась этим сполна.

Лаурентс ничего не замечал, ему казалось, что в доме царит полный мир. И если речь заходила о поддержке с его стороны, он неизменно становился на сторону матери. Лив была для него лишь несмышленым ребенком.

Она писала письма домой. Обнадеживающие, короткие сообщения маме Силье о том, как хорошо ей живется у мужа. Но ей приходилось подальше отодвигать лист бумаги, чтобы на него не капали слезы.

4

Собственно говоря, Суль пора было уже вернуться домой. Но ее так полюбили у Страленхельмов, что попросили провести зиму в качестве няни Альбрехта. Они просили извинить их за то, что предлагают ей такую скромную должность, но им бы очень хотелось, чтобы их сын перенял у нее заразительную радость жизни.

Суль размышляла. Она приехала сюда вовсе не за тем, чтобы стать нянькой, но, с другой стороны, ей пришлось бы снова вернуться домой. Она еще не видела жизни, ей нужно было где-то устроиться. А у них ей было так хорошо! Единственная цель, которую она ставила перед собой, было найти место, называемое Бресарпс Бакар. Ханна рассказывала ей, что там можно встретить настоящих ведьм.

Она спросила Дага, но он такого названия не слышал. Единственное, он предположил, что судя по названию это место может находиться в Сконе.

— Ты ведь знаешь, что Сконе находится по другую сторону Эресунда и граничит со Швецией?

Конечно, она это знала.

Переправиться через пролив? Слишком долгое и тяжелое путешествие в зимнее время. И она приняла предложение Страленхельма. В качестве компромисса она стала называться гувернанткой, ведь даже если мальчик и был слишком мал, чтобы чему-то учиться, Суль была достаточно интеллигентной и знающей для такого титула. К тому же графиня снова ждала ребенка, так что ей необходимо было доверить кому-то сына.

Все шло как нельзя лучше. Суль примерно вела себя, ее очень любили. А чем она занималась по вечерам одна в своей комнате, никто не знал и не видел. Она доставала свой узелок и упражнялась.

Она мечтала о двух вещах: попасть в Бресарпс Бакар и осуществить церемонию представления ее самому Дьяволу — скачки в Блоксберг. Но для последнего ей не хватало одной травки, вот почему она вынуждена была дожидаться весны.

Тенгель и Силье писали,