Фельдмаршал Румянцев - Виктор Петелин

Потемкин часто вспоминал счастливый эпизод, когда на него обратила внимание Екатерина.

…В гвардейском мундире, со шпагой в руке двигалась Екатерина на лихом коне во главе гвардии. Но отсутствие темляка на шпаге, замеченное ею, беспокоило ее. И на эту «мелочь» обратили внимание и другие, но никто не решался предложить ей свой темляк. Пришлось семнадцатилетнему Григорию набраться дерзости и, подъехав к ней, предложить ей свой, унтер-офицерский. Екатерина с благодарностью приняла темляк и продолжала свой путь. Разгоряченный конь Потемкина никак не хотел слушаться своего хозяина и продолжал идти рядом с конем государыни, а это было чрезвычайным нарушением придворного этикета. Но Екатерина улыбнулась, внимательно посмотрела на красивого унтер-офицера, ловко сидевшего в седле, спросила, как его зовут. А память у нее была превосходная… После смерти Петра III она узнала и о том, что среди стражников покойного императора, заточенного в Ропшу, был и Григорий Потемкин, стоявший, как рассказывали очевидцы, у дверей той комнаты, где скончался император.

Корнет, подпоручик, камер-юнкер, 2 тысячи рублей наградных, поездка в Стокгольм с известием о восшествии на престол императрицы Екатерины II, поручик, камергер, служба в Синоде, наконец, высокий чин секунд-ротмистра конной гвардии – вот ступеньки его пути возвышения при дворе. Но это не удовлетворило его. Он хотел большего, удача братьев Орловых, получивших, казалось бы, все земные блага, на которые могли рассчитывать выходцы из бедной дворянской семьи, не давала ему покоя. Он знал о слабости Екатерины II, неравнодушной к красивым сильным мужчинам. И, бывая при дворе, стремился любым путем обратить на себя ее внимание. Григорий Орлов как-то рассказал Екатерине о великолепном умении Потемкина подражать чужим голосам, и она пожелала убедиться в этом. И смеялась до слез, когда Потемкин, отвечая на вопросы, в точности скопировал ее голос, вплоть до тончайших оттенков.

Это свидание окрылило Григория, вдохнуло в него еще большую уверенность, что Екатерина неравнодушна к нему, что он ей нравится. По свидетельству очевидцев, он старался ловить ее взгляды, тяжело вздыхал при виде ее, давая понять всю безнадежность своей влюбленности, дожидался в коридоре дворца и, когда она проходила, падал на колени и, целуя милостиво поданную руку, успевал сказать комплименты, смысл которых был для нее совершенно ясен. Но в то время сердце ее было безраздельно занято красавцем Григорием Орловым, за которого она всерьез подумывала выйти замуж, – так она его любила.

Вскоре на эти воздыхания обратили внимание братья Орловы, не терпевшие соперничества ни в кулачном бою, ни в картах, ни в застольях, ни в любовных утехах. Они задумались над тем, как устранить со своей дороги вполне возможного соперника. Но тут «помог» им несчастный случай: настойчивый воздыхатель лишился глаза (разное говорят об этом в мемуарах). С ужасом увидел он свое обезображенное лицо. Почти полтора года молодой Потемкин не выходил из дома, погруженный в чтение книг не столько из-за природной любознательности, сколько чтобы отвлечься от своего несчастья.

Возвращение ко двору, последовавшее после этого добровольного затворничества, ничуть не обрадовало Потемкина: по-прежнему там царствовал Григорий Орлов, еще более вошедший за это время в силу. Потемкин затосковал… И начало войны с Турцией воспринял как избавление от тоски и возможность отличиться и обратить на себя высочайшее внимание.

24 мая 1769 года, находясь в ставке князя Прозоровского, Григорий Потемкин обратился с письмом к императрице, в котором изъявил желание «кровь пролить» для славы ее величества. «Сей случай представился в настоящей войне, и я не остался в праздности», – писал он.

Григорий Потемкин был произведен в генерал-майоры и провел несколько успешных самостоятельных операций против турок. На смелого, инициативного генерала обратил внимание Румянцев и после знаменитых своих побед при Ларге и Кагуле писал в реляции Екатерине II: «Ваше Величество видеть соизволили, сколько участвовал в действиях своими ревностными подвигами генерал-майор Потемкин. Не зная, что есть быть побуждаемому на дело, он сам искал от доброй своей воли везде употребиться. Сколько сия причина… преклонила меня при настоящем конце кампании отпустить его в С.-Петербург во удовольство его просьбы, чтобы пасть к освященным стопам Вашего Императорского Величества».

Но напрасно поспешил Потемкин в Петербург. Место возле Екатерины еще не освободилось. Братья Орловы крепко держались в Зимнем дворце. Свою чесменскую победу торжественно праздновал Алексей Орлов, прибывший со Средиземного моря и пышно встреченный царским двором.

Время Потемкина еще не пришло. И он с еще большей ревностью отдался воинской службе. Тем более, что Румянцев назначил его командовать отдельным отрядом, действующим за рекой Ольтой. Большое доверие оказал ему фельдмаршал. И Потемкин старался оправдать это доверие. Тем более, что у него возникла определенная надежда, потому что вернулся в армию он не с пустыми руками. «Вручителя сего, господина генерал-майора Потемкина, я Вам рекомендую как человека, наполненного охотою отличить себя… – писала Екатерина II фельдмаршалу Румянцеву 23 ноября 1770 года «в собственноручном письме». – Также ревность его ко мне известна. Я надеюсь, что Вы не оставите молодость его без полезных советов, а его самого без употребления, ибо он рожден с качествами, кои отечеству могут пользу приносить…»

В том же письме Екатерина II от всего сердца поздравляла Румянцева «с занятием города Браилова».

Потемкин знал о благоволении к нему императрицы и ловил каждый случай, чтобы доказать, что он действительно «рожден с качествами, кои отечеству могут пользу приносить».

Румянцев, назначив его командующим корпусом, предписал ему спешно ехать в город Крайов и приступить к немедленному осуществлению обширного замысла главнокомандующего. Прежний командующий корпусом генерал-майор Кречетников был подвержен болезненным припадкам, и потому многое им упущено. И Потемкину предстояло в полной мере проявить свои организаторские способности.

Прибыв к корпусу, он убедился в том, что действительно местные жители готовы «ратоборствовать против турка», как говорил Румянцев, и отдал распоряжение формировать отряды арнаутов.

«Не так уж много арнаутов в корпусе, но лиха беда начало, потом будет больше, – удовлетворенно размышлял Потемкин, получив очередное донесение об арнаутах. – Как прозорлив фельдмаршал: действительно сей народ храбр и при державе цесарской был отличных способностей для военного дела. Не угасла в нем и природная вера, как турки ни отваживали его от имени Христова. Конечно, больше тридцати лет прошло, как Крайовский банат* отошел по Белградскому миру от Австрии к Турции, и многое здесь изменилось, но воинственный дух в народе трудно истребить… Не так уж много пришлось употреблять способов, чтобы привлечь их к военному ремеслу… Ласковое обращение с ними, обещание воздать по заслугам каждому. А цель у нас должна быть одна – победить турок».

Потемкин занимал обширный дом, в котором разместилась вся его штабная канцелярия. Слуги, ординарцы, флигель-адъютанты – все были под рукой. Стоило шевельнуть, как говорится, пальцем – и любой из них готов был тут же выполнить поручение молодого генерала. Все знали о его честолюбивых замыслах, о его связях при дворе и побаивались его. А он не очень-то распространялся о своих неудачах, больше говорил о встречах в Зимнем дворце, о веселых куртагах, беседах, точно копируя каждого из власть имущих…