Фельдмаршал Румянцев - Виктор Петелин

Но это не мешало ему реально оценивать складывающуюся обстановку: «Вот фельдмаршал призывает воспалить сердца народные к единодушию с нами, причем не только в стране Крайовской, но и за рекой Дунай, у болгар, сербов и прочих племен веры православной. Но как вдохнуть в них надежду на покровительство и милосердие ее императорского величества? Если б действительно можно было послать за Дунай верных эмиссаров, которые могли б безбоязненно внушать местному населению мысли о скором их избавлении от нечестивого ига магометан, о скорейшем вторжении туда победоносного оружия русского… Надобно найти эмиссаров, способных к военному делу, чтобы они разузнали, в которую сторону знаменитее турки обращают и войско, и все приготовления свои. Как велика их армия и чем они располагают для будущих действий против нас?..»

Потемкин оказался в трудном положении: с одной стороны, фельдмаршал Румянцев полностью передал ему командование корпусом, но одновременно с этим он должен обо всем докладывать генералу Олицу, «как в том краю полному командиру». А старческая медлительность Олица со всей категоричностью юности отвергалась Потемкиным. Такая раздвоенность порой угнетала его, но не надолго – желание действовать побеждало все сомнения, слабости, восполняло нехватку опыта командования столь большими соединениями.

Узнав о взятии Журжи, Потемкин понял, что вскоре действия корпуса Олица будут перенесены к крепости Турново. Это единственное место на левом берегу Дуная, которое все еще оставалось за турками. А фельдмаршал Румянцев поставил главнейшую задачу армии – очистить весь левый берег от неприятеля.

Потемкин не раз посылал небольшие отряды на разведку и из их донесений понял, что турки всерьез взялись за укрепление Турново, вовсе не собираясь покидать этот важный для них стратегический пункт. Более того, сосредоточивают свои силы вверх по Дунаю для того, чтобы, перебравшись на левый берег, совершить нападение на его корпус в районе Крайова.

Потемкин в донесениях Румянцеву обращал внимание на движения больших турецких отрядов вверх по Дунаю, об их попытках перейти на левый берег реки. И тот приказал генералу Олицу выделить Потемкину на усиление пехотный полк, батальон егерей и батальон гренадер. «От отделения такого не оскудеет ваш корпус, – писал фельдмаршал генералу Олицу, – ибо сверх того, что вы можете из внутренних своих постов, которые я вам писал, подвинуть на Дунай, заменить сию убыль, еще вы тем беспечнее останетесь, когда ту часть своей команды, которая ближайшею приходит по положению к лицу неприятеля, приведите в состояние, надежное сопротивляться оному и отвлекти вопреки показанием наступления, ежели бы оной и на ваш край восхотел покуситься».

И это подкрепление Румянцев дал Потемкину не только для защиты, но и для того, чтобы быть готовым к перенесению «оружия нашего на супротивный берег Дуная», чтоб не дать покоя неприятелю.

Но если б только Румянцев давал указания, а то и генерал Олиц пытался руководить действиями Потемкина, что не всегда служило пользе дела. В начале марта он направил корпус к Турново, но потом, узнав, что неприятель скапливается в большом количестве на том берегу Дуная, снова вернул Потемкина в Крайову. А ведь и без этих пустых движений было ясно, что как только корпус уйдет из города, так сразу неприятель воспользуется ослаблением этого места и устремится сюда.

И естественно, Олиц, вернув Потемкина на прежний пост, приостановил свои наступательные движения против крепости Турново, расположенной как раз при впадении Ольты в Дунай. А как быстро можно было б, двинув с двух сторон на крепость войска, овладеть ею! Но Олиц опять промедлил.

21 марта 1771 года Румянцев получил рапорт от Потемкина, в котором сообщалось о наступлении на Крайов больших неприятельских сил. На этот случай фельдмаршал предлагал «оттуда уклониться в места безопасные, каковые суть тамошние горы, дабы, усмотрев потом удобность, воспользоваться лучшим авантажем над неприятелем с слабой его стороны…».

Румянцев предвидел эти действия турок и еще до рапорта Потемкина направил к нему подкрепление из Бухареста. Турки проявили обычную военную осторожность, стянув свои силы туда, где легче всего можно было форсировать реку. «Турки не могли не догадаться, что мы хотим перейти Дунай, а переход нигде так не удобен, как в том краю, где река уже, – размышлял Румянцев, составляя очередной ордер Потемкину. – Натурально посему турки и должны обратить к той стороне свое внимание. Но чтоб все их силы против Потемкина двинулись в сию уже пору, как он доносит, того еще неприметно. Откуда им взяться, если по всему супротивному берегу Дуная везде видим непременно пребывающие по-прежнему их войска? Ну а если его сведения достоверны? И в этом случае можно с честью выйти из трудного положения… Не подвергая свой корпус явной опасности, отойти и расположиться в удобном месте, используя горы, лощины, овраги, лес, а потом, выбрав время, неожиданно ударить по неприятелю. Ну а уж если действительно великое число турок устремится на этот берег и землю Крайовскую, Потемкин может перейти обратно Ольту и соединиться с корпусом Олица для того, чтобы тем надежнее оградить от дальнейших покушений завоеванные места… Но тут встает другой вопрос… При отступлении необходимо упредить неприятельскую корысть и вывезти оттуда все, что только можно, а главное – самих жителей. Но не насилием их принуждать, а внушениями преклонять их добрую волю».

Румянцев вспомнил, как не раз уходили русские войска с завоеванных территорий, и горько ему стало от этого. «Надо напоминать жителям о том, что делают турки с теми, кто остается… И если мы что-либо вывозим оттуда, то сие чиним для их же добра, дабы отнять у неприятеля способы утвердиться в той земле. Пусть со всеми своими пожитками на какое-то время и сами удалятся оттуда… Ну а уж если не захотят вместе уходить, то не чинить при выступлении тамошнему народу никаких озлоблений, ни ограблений, ни пожогов, никаких насилий, соблюдая при этом всю строгость военной дисциплины…»

Вскоре донесение Потемкина о сосредоточении на правом берегу превосходящих сил неприятеля подтвердилось. Турецкие войска нацелились на Крайовский банат сразу с трех сторон – из Виддина, Орсова и Кладова. Понимая всю опасность создавшегося положения, Румянцев предписал генералу Вейсману атаковать противоположный берег Дуная в районе города Тульчи и таким образом отвлечь крупные силы неприятеля.

Генерал Вейсман с небольшим отрядом вышел 23 марта из Измаила и на заранее подготовленных судах отправился к Тульче. Через несколько часов достигли мыса Четал, миновали устье речки Сомовы и высадились на неприятельский берег. Но подойти к крепости незамеченными не удалось. Как только гренадеры двинулись через тростник, плотной стеной стоявший перед крепостью, турецкий пикет заметил их и, предупредив выстрелами своих, ускакал. Нечего было уже рассчитывать на внезапность атаки, а в крепости было около тысячи человек гарнизона. Вейсман, храбрый и мужественный генерал, много раз уже отличавшийся в сражениях, заколебался: стоит ли ввязываться в кровопролитный бой в этот раз, если не уверен в его исходе? К тому же гарнизон Тульчи может быть усилен через несколько часов: Исакча и Бабадаг совсем недалеко, а там находятся основные силы турок. Но другого раза просто может не представиться: турки удвоят предосторожности и не дадут прорваться даже сюда, под стены крепости. А сейчас, если и не застали их врасплох, то не успеют они собрать все свои силы для отражения атаки…