Ночные кошмары и фантастические видения - Стивен Кинг

Мэдди кивнула.

Часовые в страшном испуге, испытывая отвращение, открылиогонь по ожившему трупу бывшего чемпиона местной школы, подающего второй линиикоманды «Все звезды», и разнесли его на кусочки. Отдельные пули, выпущенные впанике, откололи осколки от его мраморного памятника. Лишь случайно, когданачалась пальба, вооруженные мужчины стояли рассеянной группой; разделились быстрелки на два крыла, как первоначально планировал Боб Даггетт, они скореевсего перестреляли бы друг друга. А сейчас не пострадал ни один островитянин,хотя Бад Мичум на другое утро обнаружил в рукаве своей рубашки подозрительнуюдыру.

– Не иначе зацепился о шип ежевики, – указал он. – Там, натом конце острова, такие густые заросли. – Никто не оспаривал это утверждение,но чернота вокруг отверстия заставила его жену подумать, что шип был оченькрупного калибра.

Молодой Фурнье рухнул обратно в могилу и не поднимался,только его конечности рефлекторно подергивались… Но к тому времени волны шлиуже по всему кладбищу, будто там происходило землетрясение, – но только там,только в одном месте.

Это началось примерно за час до наступления сумерек.

Берт Дорфман подсоединил сирену к тракторному аккумулятору,и Боб Даггетт щелкнул переключателем. Не прошло и двадцати минут, какбольшинство горожан явились на островное кладбище.

И едва не опоздали, сказал Дэйв Имонс, потому что несколькооживших трупов чуть было не скрылись. Старому Фрэнку Даггетту оставалось ещедва часа до сердечного приступа, покончившего с ним как раз в тот момент, когдаволнение стало утихать. Он расставил прибежавших на кладбище так, чтобы они неперестреляли друг друга, и последние десять минут кладбище на Дженни напоминалонастоящее поле боя. К концу сражения пороховой дым был таким густым, чтонекоторые просто задыхались. Кислый запах рвоты перебивал запах дыма, только былострее и держался дольше.

***

И все равно некоторые мертвецы дергались и, словно змеи,ползали со сломанными позвоночниками – большей частью те, кто умер недавно.

– Берт, – спросил Фрэнк Даггетт, – у тебя наготовебензопилы?

– Наготове, – ответил Берт. И тут же продолжительныйжужжащий звук вырвался у него изо рта, звук, похожий на стрекот цикады,проучивающейся сквозь кору дерева. Он содрогался в приступах рвоты, не отрываявзгляда от ползающих трупов, опрокинутых памятников, зияющих могил, из которыхвылезли мертвецы. – Они в кузове грузовика.

– Заправлены бензином? – Синие вены выступили на черепеФрэнка.

– Да. – Берт закрывал рукой рот. – Извините меня.

– Пусть тебя тошнит сколько угодно, – на деловой лад заметилФрэнк, – только принеси сюда бензопилы. И ты.., и ты.., ты.., и ты. – Последнее«ты» относилось к его внучатому племяннику Бобу.

– Я не могу, дядя Фрэнк, – с трудом выдавил Боб. Оноглянулся по сторонам и увидел пять или шесть своих друзей и соседей,распростертых на густой траве. Они были живы – всего лишь упали в обморок.Большинство из них видели, как поднимались из могил их собственныеродственники. Бак Харкнесс, лежавший возле осины, только что разнес прицельнымогнем свою покойную жену и потерял сознание, увидев, как ее кишащие червямимозги страшным серым потоком вырвались из затылка. – Я не могу. Я… – запинаясь,промямлил Боб.

Рука Фрэнка, искореженная артритом, но твердая, как камень, хлестнулаего по лицу.

– Ты можешь и сделаешь это, приятель, – сказал он.

Боб отправился за бензопилами вместе с остальными.

Фрэнк Даггетт мрачно посмотрел им вслед и потер грудь –изнутри начали накатывать приступы боли, пробегая по левой руке до локтя. Онбыл стар, но не глуп, он отлично понимал, что означают эти приступы и чем оникончатся.

– Он сказал мне, что у него должен произойти разрыв сердца,и постучал по груди, когда говорил это, – продолжал Дэйв, положив для большейнаглядности руку на выпуклый грудной мускул над самым своим соском.

Мэдди кивнула в знак того, что поняла.

– Если что-то случится со мной, прежде чем вся эта мерзостьзакончится, – сказал он, – ты, Дэйви, вместе с Бертом н Оррином возьмитесь задело. Бобби – хороший парень, но мне кажется, что он немного струсил – покрайней мере на несколько минут. А ты знаешь, иногда, когда мужчина теряетхрабрость, она не всегда к нему возвращается.

Мэдди снова кивнула, думая о том, как она благодарна судьбеза то – как глубоко благодарна, – что она не мужчина.

– Затем мы занялись тем, что привели все в порядок, – сказалДэйв. Мэдди кивнула в третий раз, однако теперь она что-то произнесла, потомучто Дэйв сказал ей, что он может дальше не рассказывать, если ей трудно слушатьэто; он с радостью замолчит.

– Нет, я могу выдержать все, что ты говоришь, – тихопроизнесла она. – Ты удивишься, Дэйви, как много я могу выдержать. – Он судивлением посмотрел на нее, но Мэдди отвернулась, и он не увидел секрета,скрытого в ее взгляде.

***

Дэйв не знал этого секрета, потому что его не знал никто наДженни. Именно этого добивалась Мэдди, и она собиралась вечно хранить секрет.Было время, когда она в синей темноте потрясшего ее шока притворялась, чтосправляется с собой. А затем случилось что-то, что заставило ее взять себя вруки. За четыре дня до того, как островное кладбище выбросило на поверхностьскрытые в нем трупы, перед Мэдди Пейс встал простой выбор: взять себя в рукиили умереть.

Она сидела в гостиной, пила по глотку из стакана брусничноевино, которое они с Джеком приготовили в августе прошлого года – время казалосьневероятно далеким, – и занималась чем-то столь обыденным, что вызывало смех.Она вязала вещи для маленького. Точнее, вязала маленькие ботиночки. Но что ещеей оставалось делать? Ей казалось, что какое-то время никто не станет посещатьмагазин для младенцев в супермаркете Эллсуорта.

Что-то ударило в окно.

Наверное, летучая мышь, подумала она, подняв взгляд. Еевязальные спицы, однако, замерли в руках. За окном что-то большое, обвеваемоеветром, рывками двигалось в темноте. Керосиновая лампа была слишком яркой иотбрасывала отражение от оконных стекол. Она протянула руку и подвернулафитиль. Стук раздался снова. Стекла задрожали. Она услышала, как засохшаязамазка сыплется на оконную раму. Джек собирался вставить новые стекла,вспомнила она и подумала: может, он за тем и вернулся. Но это безумие, он надне океана, но… Она сидела, склонив голову набок, руки с вязаньем неподвижнозастыли на коленях. Маленький красный башмачок. Синие она уже кончила вязать.Внезапно она почувствовала, как обострился ее слух. Шум ветра. Отдаленные ударыприбоя на Крикет-Ледж. Дом тихо постанывал, словно старая женщина,устраивающаяся поудобнее в постели. Тиканье часов в коридоре.