Последнее лето - Елена Арсеньева

– В этом я не уверена, – покачала головойЛидия. – Насколько я помню Константина Русанова по старым временам, он былочень дружен с Савельевым. Он может воспротивиться…

– Значит, вы должны устроить так, чтобы он невоспротивился, – перебил Туманский. – Вы должны найти средство егоубедить!

Лидия отвела глаза.

Вообще-то она знала такое средство… Это было средство еемести Константину Русанову, ее заветное оружие, которое она начала лелеять ещедвадцать лет назад, а завострила за последние семь лет, с тех пор, как узнала…Черт, да неужели придется отдать это оружие, это средство проклятомуТуманскому?!

«Да ладно, велика ли беда, – подумала Лидия. – Всеравно Косте – проклятый убийца, убийца! – я жизнь испорчу, так или иначе.И какая разница, по приказу Туманского или для собственного удовольствия?»

– Я постараюсь что-нибудь придумать, – уклончивосказала она, и Туманский удовлетворенно кивнул. Поверил.

– Ну что ж, Лидия Николаевна, думаю, мы друг другахорошо поняли. Нам надобно сотрудничать, а не ямы на пути друг друга рыть.Будьте со мной пообходительней, вот о чем я только прошу. А я, в свою очередь,приложу все усилия, чтобы вы пребывали в добром здравии.

А, ну да, Лидия же совершенно забыла: он как бы врач, этотмерзавец!

Телефонный звонок стер приклеенные улыбки с их губ. Лидиянервно схватила трубку:

– Да, алло, слушаю вас! Кто говорит? Марина? КакаяМарина? Ах, мадемуазель Аверьянова! Извините, я не узнала вас в первую минуту.

Краем глаза она увидела, что Туманский дернулся. Что это сним?

– Рада слышать вас. Чем могу служить? Кого вы хотитеуслышать?

Она обратила изумленные глаза на Туманского, но тотэнергично замотал головой.

– Андрея Дмитриевича? Вы с ним знакомы, кто бы могподумать…

Туманский продолжал мотать головой.

– Весьма сожалею, – проговорила Лидия, наблюдаяего пантомиму и немало ей дивясь. – Весьма сожалею, но господинаТуманского здесь нет. Почему бы вам не телефонировать к нему на квартиру? Неотвечает никто? – Быстрый взгляд, в ответ на который Туманский стал делатьпрерывистые пассы руками, как бы разрывая что-то. – О, я думаю… думаю, налинии какие-то неполадки, может быть, разрыв провода. У нас в Сормове такоечасто бывает, мальчишки, знаете ли, озоруют… Нет, в контору телефонироватьбессмысленно, в конторе его сейчас наверняка нет, я туда только что звонила,мой муж жаловался, что он один остался на работе, все, такие разгильдяи, где-тошляются.

Это была любимая жалоба Никиты, которая очень кстатисоскочила с языка.

– Если угодно, я сообщу господину Туманскому, что выего разыскивали, и он вам протелефонирует по возможности, – чрезвычайновежливо тараторила Лидия, исподтишка наблюдая за мрачным лицомТуманского. – Номер ваш ему известен? Превосходно… Ах нет, не стоитблагодарности, Марина Игнатьевна. Прощайте. Желаю и вам всего наилучшего.

Она положила трубку.

– Вы все поняли?

Туманский кивнул. Лидия просто-таки увидела, как он усилиемволи прогнал всякое выражение со своего лица, но ведь она успела заметить излобу, и страх, и раздражение, и… желание немедленно, прямо-таки немедленносмести со своего пути некое препятствие…

Сколь успела узнать Лидия за время своего пребывания вЭнске, Марина игрывала в какие-то политические игры… Не с Туманским ли? Дажеесли так, он явно даже имени ее слышать не хочет. Кажется, боится ее. Ох, нет,пожалуй, это Марине надо его бояться!

Лидия покачала головой.

Нет, Маринины заботы ее мало волновали. Свои бы избыть!

Избыть, избыть…

Избавиться от Туманского! Только так можно обрести свободужить, как хочешь, спать, с кем хочешь, мстить, кому хочешь!

Избавиться от Туманского… Возможно ли это? Неизвестно. Нопопробовать стоит. А для этого необходимо кое-что узнать. Встретиться с однимчеловеком, с одним старинным знакомым…

Только не откладывать в долгий ящик. Сегодня уже не успеть,но завтра… Да, завтра непременно!

* * *

...

«В Петербурге за два дня Праздника Трезвости доставлено вбольницы около четырехсот больных «белой горячкой» и ушибленных пьяных. Вполицейских частях зарегистрировано около двух тысяч пьяных, доставленных вучастки. Было одиннадцать случаев алкогольного отравления и смерти и два случаясумасшествия».

...

«22 апреля петербургские рабочие предлагают отметитьдвухлетнюю годовщину со дня выхода первой рабочей газеты «Правда», созданной насредства, собранные по фабрикам и заводам. Рабочие намерены взять на себя починпо делу устройства «дня печати».

«Русские ведомости»

...

«Закрыто «Столичное общественное художественное собрание».Этот лоточный клуб, уличенный в жульничестве, пользовался колоссальным успехом,число его членов достигало пяти тысяч человек. Каждый вечер в залах клубаиграло более пятисот человек. Одним из членов этого предприятия являлсяГригорий Распутин».

Санкт-Петербургское телеграфное агентство

* * *

Марина теперь часами бродила по улицам. Просто так, безвсякой цели. Раньше куда-то бежала, спешила – то на курсы, то на собрание, тона конспиративную квартиру, то в приют, то на благотворительный концерт, то вбиблиотеку, то в комитет помощи заключенным. Раньше у нее ни на что не хваталовремени, а теперь его было столько, что сутки, чудилось, длились не двадцатьчетыре часа, а… Да какие сутки, при чем тут сутки? Они – день и ночь, а для неенаступила одна сплошная двадцатичетырехчасовая, сорокавосьмичасовая, семидесятидвухчасовая…бесконечная и беспросветная ночь.

Почему отец поступил так? Он был слаб сердцем, слаб душой:когда состарилась его любимая лошадь, он отправил ее на приусадебный участокэнской богадельни, одним из попечителей которой состоял. Лошадь там паслась, еекормили объедками. Она так разъелась, что стала похожа на пивную бочку. Умерлав холе и воле…

Отец жалел лошадь, но не пожалел дочь. Почему? За чтовозненавидел ее?

То, что Марина сама ненавидела его, казалось ей вполнеестественным, но он… Какое он имел на это право, акула капитализма?!