Кольцо принца Файсала - Бьярне Ройтер

– Какая мечта, господин капитан! – с восхищением прошептал Том и прижал руку к груди. – Какой бесподобный полет фантазии! Вы прямо-таки поэт.

Булль откинулся на спинку стула и ответил, что крепкий хмель вообще располагает к поэзии.

Том вздохнул и посмотрел в потолок.

– В этом вы, пожалуй, правы, господин капитан, но скажите, слышали ли вы когда-нибудь историю о зеленом пеликане?

Булль прищурил глаза.

– К дьяволу эту облезлую птицу, – проворчал он, – давай-ка лучше поговорим о золоте.

И капитан в предвкушении потер ладони.

– Поверьте мне, мистер Булль, – сказал Том, – в жизни есть куда более важные вещи, чем этот металл. Как говорится, сколько бы золота ни прятал папа римский в подвалах Ватикана, его церковь будет постоянно желать все больше и больше, ибо пропасть алчности, как известно, бездонна.

Том потянулся за бутылкой, но Булль отпихнул ее в сторону, схватился за свою саблю и взмахнул ею под самым подбородком Тома.

Но вместо того чтобы уклониться, Том подвинулся еще ближе к капитану и заглянул ему в глаза.

– Капитан Булль, – прошептал он, – вы избороздили просторы семи морей, перебили кадетов больше, чем водится крыс во всей Испанской армаде… Правда ли, что вы продали свою душу дьяволу?

– За полгоршка воды и дохлую курицу. Душа, сердце и совесть – все это исчезло у меня в октябрьскую ночь 1627 года, когда я оказался на краю пропасти. В такой ситуации люди не скупятся.

Том взмахнул руками.

– Капитан Булль, – торжественно произнес он, – в эту минуту я предлагаю вам обратно то, что вы потеряли. Вашу чистую душу. Вашу спокойную совесть, вашу гордость. Ребенок, что живет в вас, снова проснется.

– Пой, лгунишка, пой. И как же произойдет это чудо?

Том опустил голову.

– Довольно просто, капитан. Протяните мне вашу руку, и я освобожу вас.

– Освободишь меня? От чего?

– От вашей алчности. Ибо каждый дурак знает, что алчность делает людей слепыми. Это всего лишь один палец, у вас останется еще девять, а это не так мало. Кажется, того парня звали Лаем Синг? Да, именно так. А ваш отрезанный палец мы скормим сельдевой акуле, с которой вы чем-то очень похожи.

– Да что, дьявол тебя побери, может быть общего у меня с этой камбалой?

– Взамен, – продолжил Том, словно не слыша, – вы станете целым человеком с сердцем, гордостью и совестью, такой же чистой, как первый зубик у ребенка. Ибо когда истина выйдет наружу…

Том выдержал небольшую театральную паузу, прежде чем продолжить:

– Ибо когда истина выйдет наружу, вы узнаете, что Ньо Бото не больше принц, чем вы или я, и что он сын самого обычного рыбака.

Булль словно окаменел. Какое-то время он таращился невидящим взглядом в пространство, но вдруг вскочил и взмахнул саблей.

– Мало того, – взревел он, – что золота нет! И я не получу ни гроша за свои труды! Так ты еще хочешь превратить меня в инвалида! Плакали мой дворец и сад с гранатами, мне останутся только четыре десятка черно-синих сосисок и полплошки рома. Нет! Врешь, ирландский негодяй!

Капитан упал обратно на скамью и за шиворот притянул к себе Тома.

– Ты заплатишь за это, Коллинз, ты заплатишь за свой пакостный язык. Никому из живущих под солнцем не позволено насмехаться над. Ч. У. Буллем. Последнего, кто пытался это сделать, я отправил в бесплатный акулий пансион на глубине три морских мили к югу от тропика. Если ты понимаешь, что я хочу этим сказать…

Том уставился Буллю прямо в глаза.

– Я не устаю восхищаться вашим красноречием, господин капитан. Сам же я буду краток. Либо палец номер сорок один, либо дырка между ног.

У Булля мгновенно изменилось выражение лица.

– Что за отвратительные шутки? – прорычал он.

– Ничуть, господин капитан. Как раз сейчас я держу под столом свой кинжал, и он нацелен прямиком вам под живот. Я всегда держу свой нож острым и одним легким движением могу лишить капитана удовольствия спокойно мочиться.

– Да как ты осмеливаешься, сопляк?! Дьявол явно не дремал, когда ты вылезал из чрева своей матери.

– Про дьявола не знаю, но вот на причале лежало семь крокодилов, если это вам о чем-нибудь говорит… Думаю, это было предзнаменованием того, что родится дитя весьма горячего нрава с легкомысленным отношением к чужим жизням и здоровью. Поэтому отпустите мой ворот, отбросьте в сторону саблю и скажите что-нибудь хорошее, что могло бы меня успокоить.

– Ах ты рыжий ублюдок, мерзкая зеленоглазая тварь, да чтобы у тебя руки отсохли и задница отвалилась!

Том прижал острие ножа к гульфику капитана.

– Да, не так я себе все это представлял, – вздохнул он.

– Считай, что ты труп, Коллинз, – лицо Булля исказила гримаса.

– То же самое мне уже говорили бомба из «Арон Хилла» и штурман по имени Мун. – Том прищурил один глаз. – Если вы понимаете, что я хочу этим сказать.

Прошло несколько секунд, и вот – абордажная сабля упала на пол.

Булль отпустил воротник Тома.

– Теперь нам остается сказать друг другу пару добрых слов, – вздохнул Том.

Капитан покрутил головой и заскрежетал зубами.

– К сожалению, я не привык говорить ласковых слов, – прорычал он. – Как ты помнишь, на моем веселом бриге был принят другой стиль общения.

Том пожал плечами.

– Как сказал лысый, когда нашел расческу: «Это мне не подходит». К тому же, надеюсь, вы не забыли, кому обязаны знанием алфавита и радостью чтения?

– Какая радость от того, что я умею читать про гранаты, если моя плоть будет валяться на полу? Ах ты дьявольское ирландское отродье, в твоей пасти живет кобра.

– Ваша лесть никуда не годится, Булль, а мое терпение тает, исчезая, как последние песчинки в песочных часах.

Булль свирепым взглядом обвел хижину, словно выискивая, чем бы ударить этого мерзавца Коллинза, но потом вспомнил про нож под столом и передумал. Против воли его губы раздвинулись в улыбке.

– Если хорошенько подумать, – проворчал он, – то мы провели вместе немало минут, которые даже можно назвать приятными. Вся моя команда (а пираты – парни честные) может подтвердить, что я еще никогда в жизни не смеялся так много, как с тобой, хоть мне часто хотелось вырвать и выкинуть твой язык. Да еще сестрица твоя, которую ты мне навязал! Когда эта девка появилась на свет, дьявол замесил лень с наглостью и щедрой рукой отвалил ей порцию. Но старина Булль не позволял ей портить себе настроение, нет! Он поворачивался к ней своим глухим ухом, а ведь мог наделать из ее кожи ремней, да… Опять же не хочу хвастаться, но все же добавлю, что спас жизнь тощему негру, хотя команда, особенно в штиль, когда время тянется так медленно, охотно позабавилась бы с ним.