Башня Ласточки - Анджей Сапковский

– Ага. Затащим кузнечиху сюда, на квартеру, илипозабавимся по-нашему, по-геммерски, у семейки на глазах?

– Одно другому не мешает. – Фрипп Младший выглянулв ночь сквозь оконную пленку. – Ну и вьюга зачалась, мать-перемать! Ажтополя клонит!

– О-хо-хо! – вздохнул по-над кружкойстарик. – Это не ветер, милостивцы, не вьюга это! Это чаровницы мчатся –одни верхом на метлах, другие в ступах, следы за собой метлами заметают. Неведомо, когда такая человеку в лесу дорогу перекроет и от заду зайдет, не ведомо,когда нападет! А зубы-то у нее – во-о-она какие!

– Детишек тебе, дед, чаровницами пугать…

– Не скажите, господа, в недобрый час! Потому как я ещевам скажу, что самые страшные ведьмы – это ведьмовского сословия графини икнягини, о-хо-хо, так те не на метлах, не на кочергах, не в ступах ездиют! Этигалопируют на своих черных котах!

– Хе-хе, хе-хе!

– Истинно говорю! Потому как в сочевник Саовины, в этуединственную ночь в году, коты ведьмовы оборачиваются черными как смолькобылами. И беда тому, кто в такую тьму тьмущую услышит стук копыт и увидитведьму на вороной кобыле. Кто с такой ведьмой встренется, не избежит смерти.Завертит им ведьма как вьюга листьями, унесет на тот свет!

– Ладно. Когда вернемся – докончишь. Да получшечего-нибудь придумай и дудку наладь. Вернемся, будет тут гулянка! Будем плясатии девку кузнецову лапать… В чем дело, Риспат?

Риспат Ля Пуант, вышедший на двор облегчить пузырь, вернулсябегом, лицо у него было белее снега. Он бурно жестикулировал, указывая надверь. Заговорить не успел, да и нужды в том не было. Во дворе громко заржалконь.

– Вороная кобыла, – проговорил Фрипп, чуть неприлепившись лицом к окну. – Та самая вороная кобыла. Это она.

– Чаровница?

– Фалька, дурень!

– Это ее дух! – Риспат резко втянул воздух. –Привидение! Она не могла выжить! Умерла и возвращается упырем. В ночь Саовины…

– Приидет ночью, как траур черной, – забормоталдед, прижимая к животу пустую кружку. – А кто с ней встренется, томусмерти не миновать…

– Оружие! Хватай оружие! – лихорадочно крикнулФрипп. – Быстрее! Дверь обставить с обеих сторон! Не понимаете?Посчастливилось нам! Фалька не знает о нас, заехала обогреться, мороз и голодвыгнали из укрытия! Прямиком нам в руки! Филин и Риенс золотом нас обсыпят!Хватайте оружие…

Скрипнула дверь.

Дед сгорбился над крышкой стола, прищурился. Он видел плохо.Глаза были старые, попорченные глаукомой и хроническим воспалением спаек. Ктому же в корчме было мрачно и дымно. Поэтому дед едва разглядел вошедшую визбу из сеней худенькую фигурку в курточке из ондатровых шкурок, капюшоне ишарфе, заслоняющих лицо. Однако слух у старика был хороший. Он слышал тихийвскрик одной из прислужниц, стук сабо другой, тихое ругательство корчмаря.Слышал скрип мечей в ножнах. И тихий, злобный голос Киприана Фриппа:

– Поймали мы тебя, Фалька! Небось не ожидала нас здесьувидеть?

– Ожидала, – услышал дед. И вздрогнул при звукеэтого голоса.

Он увидел движение щуплой фигурки. И услышал вздох ужаса.Приглушенный крик одной из девок. Он не мог видеть, что девушка, которую назвалиФалькой, скинула капюшон и шарф. Не мог видеть чудовищно изуродованного лица. Иглаз, обведенных краской из сажи и жира так, что они казались глазами демона.

– Я не Фалька, – сказала девушка. Дед снова увиделее быстрое размазанное движение, увидел, как что-то огненно сверкнуло в светекаганков. – Я Цири из Каэр Морхена. Я – ведьмачка! Я пришла, чтобыубивать.

Дед, которому в жизни довелось быть свидетелем не однойпьяной драки, уже давно разработал прекрасный способ избежать повреждений: далнырка под стол и крепко вцепился руками в ножки. Из такой позиции видеть, ясноедело, он ничего не мог. Да вовсе и не стремился. Он судорожно держался стола, астол уже ездил по избе вместе с остальной мебелью в гуле, стуке, треске искрежете, в топоте тяжело обутых ног, ругательствах, криках, ударах и звонестали.

Одна из девок дико и непрерывно вопила.

Кто-то рухнул на стол, передвинув его вместе с уцепившимсяза ножки дедом, и тут же свалился рядом с ним на пол. Дед заурчал, чувствуя,как на него хлынула горячая кровь. Деде Варгас, тот, что сначала хотел еговытурить – дед узнал его по латунным пуговицам на куртке, – жутко хрипел,рвался, разбрызгивал кровь, молотил вокруг себя руками. Один из беспорядочныхударов угодил деду в глаз. Дед уже совсем перестал видеть что-либо. Орущаядевка захлебнулась, утихла, вздохнула и принялась вопить снова, правда, взявболее высокую тональность.

Кто-то с грохотом шмякнулся на пол, снова на свежевымытыесосновые доски хлынула кровь. Дед не разглядел, что теперь умирал Риспат ЛяПуант, которого Цири рубанула в шею. Он не видел, как Цири проделала пируэтперед самым носом Фриппа и Йанновица, как проскользнула сквозь их барьер словнотень, словно серый дым. Йанновиц вывернулся за ней следом, быстрым, мягким,кошачьим разворотом. Он был прекрасным фехтовальщиком. Уверенно стоя на правойноге, ударил длинной, протяжной прямой, метясь в лицо девушки, прямо в еемерзкий шрам. Он должен был попасть.

И не попал.

Заслониться тоже не успел. Цири рубанула его из выпада,вблизи, обеими руками, через грудь и живот. И тут же отскочила, закружилась,уходя от удара Фриппа, хлестнула согнувшегося Йанновица по шее. Йанновицврезался лбом в лавку. Фрипп перепрыгнул над лавкой и трупом, ударил с размаху,широко. Цири парировала укосом, крутанула полупируэт и коротко ткнула его в бокнад бедром. Фрипп закачался, повалился на стол, пытаясь удержать равновесие,инстинктивно протянул вперед руку. Когда он уперся пятерней в крышку стола,Цири быстрым ударом обрубила ему кисть.

Фрипп поднял брызжущий кровью обрубок, сосредоточенновзглянул на него, потом посмотрел на лежащую на столе кисть. И вдруг упал –резко, с размаху сел задом на пол, совсем так, словно поскользнулся на мыле.Сидя он зарычал, а потом принялся выть диким, высоким, протяжным волчьим воем.

Скорчившийся под столом, залитый чужой кровью дед слышал,как несколько секунд тянулся этот жуткий дуэт – монотонно кричащая девка и диковоющий Фрипп.

Девка умолкла первой, закончив визг нечеловеческим,давящимся стоном. Фрипп просто утих.

– Мама… – неожиданно проговорил он совершенночетко и осознанно. – Мамочка… Как же так… Как же… Что со мной… случилось?Что… со мной?

– Ты умираешь, – ответила изувеченная девушка.