Корона за холодное серебро - Алекс Маршалл

Демоны, Марото перегрелся и пересох от этой проповеди. Они проходили мимо кухонь, и он порылся в кошеле. Чхве с Пурной подождали, пока он уговорит чумазую девицу продать ему мех белого смоляного вина, после чего продолжили путь. И Чхве удивила Марото снова, уязвив его в самую селезенку.

– По-твоему, нам лучше опозориться вместе с тобой, даже не дав имперцам шанса отплатить нам за волков? – У нее это вышло не столько язвительно или злобно, сколько… растерянно.

– Нет ничего позорного в отказе от бессмысленной войны, – ответил Марото, протягивая ей мех, после того как залпом выпил половину. – Я не предлагаю всем разом уйти в монастырь кхимсари – есть множество баталий, в которых можно поучаствовать, и они ждут вас сразу за лагерем. Ждут нас. Мы хорошо работаем вместе, и не говорите, что это не так. Мы трое и Дигглби, Дин и Хассан, если они захотят вступить в игру, можем назваться Шестью Друзьями или, мать его, как угодно и искать приключений на любом Луче Звезды. Чудовища и маньяки, демоны и более темные и жуткие твари еще бродят в забытых руинах и подземельях, и мы…

– Нет, – отрезала Чхве, хотя с готовностью и от души хлебнула вина, прежде чем передать мех Пурне. Потом задумчиво добавила: – Спасибо, Марото.

– Ага, я тоже вряд ли захочу, – извиняющимся тоном поддакнула Пурна. – Звезда-то никуда не денется, но такая войнушка не часто случается! Тебе легко говорить, что в ней ничего интересного, ты уже успел развлечься. А я бы предпочла подраться на своей войне, и спасибо тебе большое.

– Не поэтому, – возразила Чхве.

Но чьи слова она опровергала, Марото так и не узнал, потому что в этот момент из шатра вышла кавалересса Сасамасо и, приглядевшись к ним, поспешила навстречу.

– Вот зрелище, угодное богам войны и вина! Какие новости с флангов, друзья?

– Такие, что первым делом поступят к генералу Чи Хён, – отрезала Чхве, и ее тон, который снова стал ледяным, напомнил Марото, насколько она оттаяла за прошедшие дни. – Мы только что вернулись.

– Правда? – Кавалересса одарила Марото хитрой улыбочкой. Гребаные люди Венценосного Орла вечно напускают на себя всезнающий вид. – Что ж, не будем терять времени! Я провожу вас в шатер генерала. С тех пор как мы обосновались здесь, я, капитан Чхве, по вашему приказу переселяю ее каждый вечер.

Кавалересса Сасамасо повела их через лагерь потогонным галопом, не обращая внимания на то, что Марото и его люди целый месяц носились на больных ногах. Ни Чхве, ни Пурна не реагировали на его частые взгляды. Ну, вот вам и «жили долго и счастливо» – где угодно, только не здесь. Еще и хуже того: когда они добрались до шатра Чи Хён, гвардейцы сообщили, что та все еще занята беседой с ранипутрийской эмиссаршей, которая приехала накануне, и даже Чхве не позволят войти. Незадача.

Кавалересса Сасамасо настаивала, чтобы они встретились с другими важными гостями, но Марото слушал вполуха. Как всегда, когда ему не удавалось подбить клинья или сделать деловое предложение, сейчас он мог думать только о том, чтобы на какое-то время оказаться подальше от Чхве… Но при таком раскладе какого демона ему теперь делать? Снова бродить в одиночестве и махать, мать ее, своей булавой, как зеленый юнец машет своим сокровищем? Это игра для неудачников, а Марото…

– Трусливый!

При этом возгласе Марото споткнулся о свой костыль и заполошно заозирался по сторонам. Вот же идиотизм! Точно такая же сцена разыгрывалась за минувшие годы пару раз, когда он пил в таверне или корчился в ужальне и случайный игрок с Северо-Восточного Луча оскорблял этим словом кого-то из своих товарищей, а Марото подскакивал, думая, что его узнал кто-нибудь из…

– Боги демонов!.. – прошептал он, когда его взгляд остановился на отце.

На его покойном отце – заметим, давным-давно умершем. Марото считал, что старая скотина уже двадцать лет пирует с предками, но вот она возвышается на добрых двенадцать футов, пристегнутая к спине какого-то мальчишки с физиономией мула. Марото решил, что было простительно заметить отца не сразу.

– О, как бы ты хотел, чтобы это была она, а не твой родитель, – сказал папаша со столь же гадкой ухмылкой, как у рогатых волков, которые напали на них в горах.

Вьючная лошадь старика теперь полностью выступила из тени палатки, и Марото кивнул, оценив крепость юного щенка. На вид ничего особенного, но он двигался непринужденно, как будто к его плечам не был привязан старый подлый засранец, что говорило о недюжинной силе. Вкупе с огромным снежно-белым шлемом волос это выглядело круто.

– Трусливый, Трусливый, Трусливый, ты запустил себя, мой мальчик! Посмотри на это пузо! Ты что, брюхат? Что за баба заделала тебе ребенка?

– Ты… – Марото вытер лицо тыльной стороной кисти и заморгал, глядя на двужильного мальчишку, носящего его отца. Возможно ли это? Возможно ли иное? Кто еще, кроме… – Племянник?

– Мрачный, – вставил папаша, и правда суровое лицо парнишки напряглось еще сильнее, когда он посмотрел на Марото сверху вниз. Заслужил имечко, это точно. Осознав, что вместе с сыном пришли другие люди и тоже стоят здесь, папаша переключился на непорочновский – вероятно, для публичного шельмования. – Он сделал то, для чего мой собственный сын оказался слишком трусливым. Он остался со мной, спас меня, принес домой, лечил мою спину, когда даже твоя сестра отказалась помогать. Принял на себя гнев всех до единого Рогатых Волков, чтобы помочь мне. Он – тот сын, которого у меня никогда не было.

– Мать-перемать!.. – сказал Марото, ничуть не ошеломленный язвительностью отца; да и как он мог удивиться, когда это доказывало то, что перед ним и вправду его старикан, что оба сородича каким-то образом пережили тот ужасный день, несмотря на трусость Марото? У них троих, без сомнения, накопилось немало песен друг для друга, а пока что он поднял кулак, чтобы стукнуть им о кулак племянника, которому хватило мужества сделать то, чего не сумел он сам. – Ты, пацан, или сумасшедший, или дурак – оба раза, когда я нарушал закон клана, я убирался как можно быстрее и все равно едва вырвался живым. Не представляю, как прожить хоть неделю среди этих гадов, когда ты с ними в плохих отношениях, ни хрена не говоря уже о том, чтобы вернуться в стойбище и остаться там на пару оттепелей, дабы заслужить себе имя, – а тебе удалось.

Мрачный, чтоб его демоны драли, не сказал ни слова и не встретился с Марото кулаком, а оставил руку висеть, как гребаная гнилушка. Этого хватило бы для незамедлительной драки между двумя настоящими Рогатыми Волками, хоть родственниками, хоть нет… но они-то больше не Рогатые Волки. Марото уронил кулак. Кинь щенку кость – и все…

– Большая честь познакомиться с вами, – произнесла Пурна, подходя к Марото. – Я тапаи Пурна…

– Драная еретичка! – каркнул папаша, указывая на пресловутые рога, торчавшие из капюшона, который Пурна отбросила на плечи. – Мы теперь все изгнанники, Трусливый, но одевать мерзкую любовницу в шкуру твоего народа! Где твоя совесть, парень? Где твой стыд?

– Я ему не любовница, и если еще раз назовешь меня мерзкой, я буду носить вместо этой шкуры твою, – предупредила Пурна так же непринужденно, как представилась. Ее руки небрежно легли на рукояти какури и пистолета. – Может, когда закончу, еще и оседлаю твоего переростка, – похоже, ты можешь навалить целую телегу дерьма оттуда, где тебя не достать.