Бааль Шем-Тов. Личность. Чудеса. Легенды. Учение хасидизма - Петр Ефимович Люкимсон

же направился в Меджибож, чтобы Бешт сделал ему «тикун» («исправление души»).

* * *

Если верить книге «Шивхей Бешт» и другим сборникам рассказов о Бааль-Шем-Тове, то очень часто для «перековки» своих противников или все еще сомневающихся в истинности учения хасидизма в своих пламенных приверженцев Бешт использовал свои сверхъестественные способности: с человеком происходило нечто, что невозможно было объяснить иначе как чудо и доказательство того, что Бешту ведомо все происходящее как в нашем мире, и в высших духовных мирах.

Рассказанная в главе о Беште-чудотворце история с меламедом, увидевшим Бешта сначала в привидевшейся ему во сне небесной ешиве, а затем услышавший тот же комментарий из его уст наяву, далеко не единственная.

Похожую историю рассказывают и о р. Аврааме-Абе, отце р. Пинхаса из Кореца.

Если р. Пинхас довольно быстро вошел в круг ближайших соратников Бешта, то его отец еще долгое время числился среди яростных противников хасидизма.

Действие истории разворачивается в местечке Каменка на Волыни, где Бешт однажды проводил субботу. Как уже говорилось выше, Бешт не раз помогал выкупать евреев, посаженных в тюрьму за долги, и когда такая неприятность случилась с одним родственников р. Пинхаса, он решил вместе с р. Менахемом-Мендлом из Ровно ехать к Бешту в Каменку — чтобы тот чудесным или естественным образом помог решить эту проблему.

Надо было спешить, чтобы застать Бешта до того, как он окунется в микву перед минхой и наденет субботние одежды — было известно, что после этого он уже ни с кем не говорит вплоть до окончания субботней молитвы.

Но к моменту их прибытия в Каменку Бешт уже побывал в микве, и стало ясно, что они опоздали. Тем не менее, им посоветовали просто показаться Бешту на глаза — и тогда без всяких слов он узнает, что за дело привело их в местечко. Сам этот момент весьма красноречиво говорит о том, насколько была велика вера в Бешта, в его способности читать мысли и знать обо всем, что происходит с любым евреем.

Так они и сделали — направились в бейт-мидраш, в котором сидел Бешт, и когда тот увидел их на входе, то махнул рукой: дескать, можете идти дальше по своим делам, я уже все знаю.

И тут р. Пинхас из Кореца узнал, что в Мирополь[271], расположенный по другую сторону реки от Каменки, пришел его отец. Эта весть его немало встревожила — он испугался, что тот специально явится на субботнюю трапезу, чтобы устроить скандал, так как уже давно выражал недовольство пагубным, по его мнению, влиянием, которое Бешт оказывал на сына.

Р. Авраам заверил сына, что не собирается приходить к Бешту, а прочтет субботнюю проповедь в синагоге Мирополя, но утром в субботу неожиданно заявился в бейт-мидраш, где Бешт вел молитву. Больше того — встал рядом со шкафом со свитками Торы и стал очень громко молиться, что выглядело вызывающе — как попытка сбить Бешта с молитвенного настроя. Так в стенах бейт-мидраша явно запахло скандалом.

Бешт никак не отреагировал на вызов, но когда р. Авраам-Аба попытался вслед за Бештом взять второй свиток Торы (это была суббота, когда читается дополнительный отрывок из Торы), то Бешт резко остановил его и сказал кому-то: «Забери у него свиток!».

Самое удивительное было то, что р. Авраам-Аба никак не отреагировал на пережитое унижение, и эта неожиданная сдержанность отца удивила р. Пинхаса. Но еще больше все удивились, когда р. Авраам-Аба явился к Бешту на третью субботнюю трапезу.

Обычно, когда Бешт приезжал в Каменку он вместе с учениками, местными знатоками Торы и наиболее уважаемыми жителями города проводил третью трапезу в доме, а остальные хасиды накрывали стол на улице.

Увидев р. Авраама, и зная, что о его неприятии хасидизма, сторонники Бешта испугались, что тот начнет перебивать учителя, когда тот станет говорить о Торе, и попытается его сбить. Поэтому они стали усиленно зазывать его за свой стол и даже поднесли стаканчик медовой браги. Брагу р. Авраам выпил, но это его не остановило.

Он вошел в дом, и когда Бешт начал говорить о Торе, р. Авраам-Аба вдруг встал напротив и начал пристально смотреть ему в лицо. Со стороны это опять-таки выглядело оскорбительно, и р. Пинхас был в совершенном отчаянии, понимая все бестактность отца, но не решаясь сделать ему замечание, не нарушив заповеди о почтении к родителям.

Когда Бешт закончил, р. Авраам-Аба молча вернулся на свое место. После церемонии авдалы трапеза продолжилась, и тут Бешт сказал: «Я не собирался об этом говорить, но все же скажу, так как слышал, что в Райском саду этот комментарий передают от моего имени».

Как только он начал говорить. р. Авраам-Аба снова встал напротив Бешта и пристально смотрел ему в лицо, пока тот не закончил. И уже после вечерней молитвы сказал р. Пинхасу: «Да, это он — и никто иной!».

На удивленный вопрос сына, что это значит, р. Авраам-Аба ответил: «Думаешь, почему я промолчал, когда он отругал меня во время чтения Торы? Я решил подождать до конца. А дело в том, сын, что видел я этой ночью сон, будто вхожу я в райский сад, и пришел ангел Метатрон, и произнес от имени Бешта комментарий на Тору. Когда я пробудился, то очень хорошо помнил этот комментарий, и пришел к Бешту, чтобы проверить, повторит ли он его или нет. И он сказал то же самое, что я слышал во сне!».

О том, удалось ли выручить того еврея, который оказался в долговой яме и из-за которого р. Пинхас прибыл в Каменку, история умалчивает (хотя, скорее всего, Бешт, как обычно, все уладил). Но вряд ли, наверное, нужно говорить о том, что с того дня р. Авраам-Аба присоединился к числу сторонников Бешта.

Как видим, слухи о Беште, расходившиеся, благодаря его сторонникам, за тысячи верст от Меджибожа, Белой Церкви (Белого Поля), Каменки и десятков других местечек, в которых хасидизм одержал полную победу над своими противниками-миснагдим, интриговали многих выдающихся раввинов-талмудистов.

Прежде всего, разумеется, тех, кто уже давно чувствовал, что и в повседневной еврейской жизни, и в самой теологической концепции надо что-то менять, но после лжемессии Шабтая Цви и появления сект его последователей боялись перемен. Тем не менее, в какой-то момент, устав от таких колебаний, они решали отправиться к Бешту, чтобы либо разоблачить его как опасного шарлатана, либо признать, что хасидизм не только не является ересью, но и может обновить к лучшему жизнь евреев.

Бывало и так, что