Битва за Фолкленды - Саймон Дженкинс

Теперь всем в мире известно: аргентинцы так и не контратаковали десант на береговом плацдарме, не нанесли удара по британцам, продвигавшимся по Восточному Фолкленду, они даже не отправили боевых дозоров для нападения на противника в Сан-Карлосе. Однако в те времена угроза подобного рода действий со стороны противника казалась вполне и вполне реальной. Напористые и компетентные командиры с воображением в любой армии буквально автоматически проявили бы какую-то подобную инициативу. Существовала также серьезная озабоченность в отношении аргентинских легких штурмовиков «Пукара». Никто не простил бы Томпсону, если бы он потерпел крупную неудачу из-за недооценки возможностей неприятеля, как произошло с другими офицерами двумя неделями спустя, когда «Сэр Галахад» бросил якорь у Фицроя. О всей степени серьезности снабженческих трудностей той первой недели после высадки говорит тот факт, что в определенный момент в медицинском пункте едва не закончилась анестезия. Возникали сложности даже с обеспечением пайками личного состава формирований бригады в районе якорной стоянки. Нет сомнения — отчасти проблема проистекала от скверной организации вертолетного движения, каковая оставалась в ведении крайне перегруженного и растянутого штаба соединения. Впрочем, более весомой причиной выступало расстояние — небольшая оперативно-тактическая группа находилась на конце чрезвычайно длинной линии коммуникаций и не просто пребывала там, а вела войну, располагая опасным минимумом снаряжения и ресурсов.

Тем временем, после шокирующих потерь Королевских ВМС в первые дни после высадки, в Нортвуде и в Уайтхолле наступил период острого нервозного беспокойства. Огромное общественное и дипломатическое давление заставляло отбрасывать в сторону все ссылки на трудности, испытываемые Томпсоном. Правительство отчаянно нуждалось в каких-то телодвижениях, дабы создать ощущение достигнутого британцами успеха.

Томпсону и его штабу приходилось переделывать планы, полагаясь на более скромные мощности для обеспечения продвижения войск, в том числе — обходиться без сгоревших на «Атлантик Конвейере» трех вертолетов «Чинук», поднимавших каждый впятеро больше «Си Кинга». Неожиданно комбрига вызвали на спутниковый терминал в Эйджэкс-Бэй. В Нортвуде не слушали отчетов бригадира — ему говорили, что он должен делать. Командование в Британии считало жизненно важной необходимостью при первом же удобном случае ввести десант в боевое соприкосновение с аргентинцами. Очевидным шагом виделось наступление на Гуз-Грин — базу противника, расположенную всего в 13 милях (24 км) южнее Сан-Карлоса. Томпсон возражал, так как считал Гуз-Грин совершенно неуместной целью со стратегической точки зрения: когда падет Стэнли, аргентинцы в Гуз-Грине сдадутся без боя, чего едва ли стоило ожидать при противоположном варианте. Он-то планировал оставить небольшой заслон, чтобы блокировать любую попытку аргентинцев сделать вылазку из Гуз-Грина, каковая казалась маловероятной в свете действий или, точнее, бездействия неприятеля до сего момента, в то время как сосредоточить основные силы на выдвижении к горе Кент — жизненно важной позиции для броска к Стэнли. Генерал Дик Трант, ставший заместителем Филдхауза в Нортвуде, пока генерал Мур находился отрезанным от мира в плавании на «QE2», не запрещал комбригу наступать в направлении горы Кент частью сил и даже приветствовал решение как вполне разумное, но Гуз-Грин британцам предстояло взять — взять обязательно. На самом деле в жестком разговоре между Нортвудом и Сан-Карлосом прозвучало предложение заменить Томпсона, если тот не начнет действовать немедленно, более сговорчивым командиром.

После четырех дней почти постоянно плохих новостей в Лондоне жаждали ощутимой победы. Не важно какой, главное — весомой политически, а раз так, то сгодится и Гуз-Грин. Томпсон тут же созвал командиров. 2-му батальону Парашютного полка поручалось осуществить «рейд» на Дарвин и Гуз-Грин. Между тем 45-му отряду коммандос и 3-му батальону парашютистов предстояло прорываться с берегового плацдарма в походном порядке, или, как говорили в морской пехоте, в темпе «йомп» — «пешедралом». Коль скоро вертолетов для переброски личного состава в направлении к Порт-Стэнли по воздуху не имелось, солдатам приходилось тащиться по замерзшим торфяникам и болотам Восточного Фолкленда на своих двоих. Командиры подразделений открыли рты. Один, по крайней мере, отказывался верить, что такое вообще возможно. Конец всем надеждам на быстрые «лягушачьи прыжки» по острову на вертолетах. Офицеры высказывали опасения относительно того, как бы от таких маршей люди не вымотались прежде, чем вообще достигнут поля боя.

Услышав 24-го числа об отсутствии планов скорого выдвижения с плацдарма, Хью Пайк приказал бойцам 3-го батальона Парашютного полка приступить к интенсивному патрулированию местности. Теперь его словно бы застали врасплох — многие парни промокли и попросту устали. Однако существовала гордость — гордость солдат, не знавших значения слова «невозможно». В 1 час пополудни 27 мая 3-й батальон парашютистов бодрым шагом отправился по пересеченной местности к Тил-Инлет, неся на себе гигантскую поклажу.

«Нам предстояло выиграть три битвы, — написал в дневнике командир 45-го отряда коммандос, подполковник Эндрю Уайтхед. — С неприятелем, с ужасной местностью и с неадекватностью наших служб обеспечения тыла». С первыми проблесками рассвета 27 мая его бойцы погрузились в десантные катера, дабы те доставили их в Порт-Сан-Карлос. В среднем при них находилось по 50 кг снаряжения на брата. Так морские пехотинцы начали свой исторический марш через остров, в то время как 2-й батальон парашютистов шагал к Гуз-Грину.

Концепция массированных парашютных десантов, модная в период своей юности в годы Второй мировой войны, устарела в пределах одного поколения. И все же в любой армии мира и сегодня парашютно-десантные войска являются элитой. Их окружает ореол особой мужественности, напористости и уверенности в собственных силах — предмет недоверия и ревности со стороны представителей других частей. В британской армии «малиновая машина» — парашютный корпус — никогда не пользовалась всеобщей популярностью. Критики считают содержание парашютных формирований нерентабельным, ибо десантникам вряд ли когда-нибудь придется прыгать с парашютами и вступать в бой с ходу в настоящей войне. Некоторые прямо обвиняют корпус во взятом им на вооружение безответственном и прямолинейном подходе к боевому применению и припоминают «Кровавое воскресенье» в Лондондерри как классический случай того, как не надо заниматься миротворчеством[383]. В 1974 г. скептикам с успехом удалось добиться расформирования 16-й парашютной бригады — общевойскового формирования воздушного десанта. Некоторые уже надеялись на роспуск вслед за тем трех боевых батальонов Парашютного полка[384]. Однако образ красных беретов в общественном и политическом сознании слишком велик и значим. Даже н эпоху солдат мирного времени многие высокопоставленные офицеры поневоле осознают ценность части — иногда бывает, что нужна именно она и никакая больше, поскольку надо попытаться сделать невозможное. В воскресенье 4 апреля хоккейная команда 2-го батальона парашютистов сражалась в финальном матче за кубок полка, когда посреди игры появился человек, коротко сообщивший офицерам команды: «Сбор группы «О» в четыре часа».