Королевские клетки - Илья Ганин

Несмотря на то, что с ее точки зрения такой номер — полковник ИДЕТ В КОНТРАТАКУ ВПЕРЕДИ ПОЛКА — это была даже не глупость, а просто преступление, Лиля не могла не оценить — полк был к этому готов.

Противник сбивался в кучки по десять-двадцать человек, дергался и никак не мог даже выстроиться. Стояли "мертвым" строем только примерно три-четыре сотни в центре построения.

А взводы и роты Пятого пехотного действовали слаженно и согласованно: рвали и разбивали кучки дворян по одиночке, в гущу не лезли и своего строя не теряли. Если кому-то все-таки удавалось контратаковать — роты моментально щетинились алебардами, вцепляясь в землю — а справа и слева атакующих начинали рвать соседи. У взводов и рот были командиры, у них был план, они были готовы, сыты и знали за что воевали.

— Все, лекарша, пошли-как к себе. А то сейчас начнется и тут.

На этом сержант уволок ее в лазарет. Он был прав, пора работать. Из этого месива к ней уже тащили наскоро перевязанных. Лилиан сразу кинулась к столам, на которых ее женщины и сержанты уже начали — слава тебе, Альдонай! — работать как она их учила.

Через какое-то время ее выдрали из палаток. Время "плыло", она даже не знала сколько прошло.

— Мадам лекарь, там Стобеда кажется ранили, а командир занят. Вы не подойдете?

Фрайги Саверней наивно похлопал глазками. Вопрос был настолько странным, что Лиля переспросила

— Что-что?.. Зачем-зачем мне идти?

— Стобеда ранили и он ОЧЕНЬ НЕРВНИЧАЕТ.

Лиля уже начала набирать в грудь воздуха чтобы объяснить разницу между врачом и ветеринаром, а заодно и разницу между конем и ранеными, как вдруг до нее дошло.

— Ясно, пошли. И прихвати-ка мой саквояж.

— Чего прихватить?..

— О, Альдонай. Мешок мой возьми!!!

Они скорым шагом прошли к верхушке холма, где и нашли Джесса со Стобедом. И Ройса, зажимавшего графу полковнику бок уже очень красной рубахой.

— Куда, куда?! Ройс, давай туда мухой, скажи ему, путь бъет по центру! Что ты стоишь?!

— Ваше Сиятельство, так вы ж кровью истечете!

— Сам зажму, иди быстрей!

— Стобед, пойдем-ка со мной… — задумчиво сказала Лиля, беря взмыленного коня под узцы. Конь потопал за ней, отфыркиваясь, и вместе с хозяином недоуменно посмотрел на лекаршу. Конюхи как-то даже не сообразили ее остановить.

— Положи на хозяина голову, а?! — Стобед очень удивился… Но положил. Чего бы не положить? Джеррисон тоже удивился, но автоматически погладил морду. — Вот-вот, успокойте коня, Ваше Сиятельство.

По крайней мере, пока Иртон держит коня и командует — меньше дергается. Лиля быстро осмотрела рану, безжалостно распоров поддоспешный камзол. Раскатала скатку с инструменты и предупредила:

— Больно будет.

— Давайте уже!!! А-ш-ш-ш!!!

Лиля быстро стерла рубахой кровь и перехватила таки сосуд зажимом.

— Ройс… черт, нету. Кто-нибудь, дайте палку!

— Проклятье, точно больно! Шейте так! — махнул ей Джерриссон. — Некогда! Дед, давай на правый край, пусть начинают как эти до канавы дойдут!

— Слушаюсь! — оказалось, что часть стоявших у колоды была курьерами и вестовыми.

Лиля полила рану перекисью водорода и взялась за зажимы. Зашипело. Джесс шумно выдохнул в коня и снова вернулся к полю.

— Ничего не вижу! Что там с левым флангом, их не обходят?

Как будто это не его левый бок Лиля шила наживую, без наркоза — его куда больше нервировало то, что он не мог бегать по холму.

Лиле было видно мало, но наверное Ройс добежал. Раздалось громкое, эхом повторенное сержантами:

— Пер-рвая… ота!! ШАГ!

И первая рота сделала шаг вперед. Хруст, дикое ржание, крики…

— ШАГ!

Как будто и не в ее, первой роты, строй бились сотни вооруженных людей, коней, не засыпали его стрелами.

— Четверр-р… ая… ота! ШАГ!!

Били барабаны, задавая жуткий мерный ритм поступи рот Пятого пехотного полка, которые делали пусть и не вполне, но все-таки свою, раз и навсегда вызубренную работу. Шли вперед.

Строй противника буквально на глазах залился кровавым месивом, прогнулся и развалился. Впрочем, досмотреть это "кино" ей не дали.

— Госпожа, их несут! — сказал "ее" сержант, уже соображавший, что ей говорить.

— Иду.

Вернуться пришлось бегом. Ну что, хватит ее на три стола? Впрочем, посторонние мысли очень быстро кончились.

Наверное, день надо было как-то запомнить. Что-то описать. Но никаких сил у нее к концу дня не осталось. Она так и не видела — кто победил, кто жив, кто мертв. Наверное, раз они встретили ночь на своем месте, то как-бы не проиграли?..

Лиля просто лежала за операционной палаткой. Кто-то бросил там сена и на него попону. Лиле было все равно кто. Больше всего на свете, ей хотелось сейчас заплакать — потом она бы смогла, наверное, уснуть. Но слез не было. Ничего не было. Только бесконечные рубленные, колотые, дробленые раны. Раздробленные кости. Отрезанные ею же самой руки — под покрикивание Томмена (господи, чьи она слушала указания!): "Давай-давай, не жмотись, лоскут оставляй побольше — пусть хоть что-то свое окажется". Руки, ноги…

— Они всегда умирают. — сказал сзади голос Пайко Томмена, отсталого полкового докторуса-лекаря, "пославшего" гильдию и называвшего себя "людодером". — Они умирают. Не отвечай. Лежи.

Она и не могла ни ответить, ни встать.

— Ты молодец. Правда. И вообще, и тем более — для первого сражения. Ты не можешь спать, ты не можешь плакать. Я знаю. Я на втором своем сражении лежал точно также. А в середине потока раненых с первого просто отрубился.

Но что-то все-таки ответила.

— Они умирали. Прямо на столах. И я прямо сейчас знаю, что я налажала. Я не увидела где кровит. Один… Господи, я даже не понимаю откуда там передозировка! Я чуть не отрезала не ту руку. Я пропустила сосуд в брюшине и зашила все — он так и умер. Ошибки ТУПЫЕ, просто устала, просто все нахрен залито кровищей! Я людей убила, лично я — потому что нагло верила, что все вижу и знаю, что я хороша, что все смогу! А это не так! Это, б. ть, НЕ ТАК!!!

— Тише. — узкая и крепкая рука сжала ей плечо. — Тише. Не кричи. У каждого полкового лекаря за спиной — кладбище. Нет исключений. Я не советую тебе не думать, это невозможно. Я не советую тебе забыть — ничего не выйдет. Мне когда-то посоветовали напиться — и это не помогало. Совсем. Прости за наглый совет, благородная дама — а ты благородная, я не слепой — нашла бы ты себе мужика. На ночь. Никто тут тебе и слова не скажет. И ребенка примут если что, и тебя в тягости от всего на свете прикроют. Потому что сейчас там, в палатках, там тихо.