Е. П. Блаватская. История удивительной жизни - Сильвия Крэнстон

Во время интервью обсуждалось множество других тем, однако, когда на следующий день читатели «Таймс» развернули газеты, их глазам предстал заголовок:

Полезный астральный свет

___________________________

С Его Помощью Можно Цитировать

То, Чего Не Читал

В числе посетителей Ложи Блаватской летом 1887 г. оказался американец Александр Фуллертон. Активный сотрудник нью-йоркского ТО и правая рука Джаджа в работе над журналом «Путь», он оставил службу в епископальной церкви, чтобы полностью посвятить себя делу теософии[827]. Фуллертон вспоминает:

Я хорошо помню свой первый разговор с Е. П. Блаватской в августе 1887 г. Я признался, что испытываю вполне естественный трепет в присутствии той, что способна читать мысли. Она сказала, что поступить так было бы нечестно с её стороны. Я ответил, что было бы точнее назвать это немилосердным и бесцеремонным, нежели «нечестным». Она возразила, что это нечестный поступок, добавив, что у неё не больше прав на обладание секретами другого человека, чем на владение его кошельком; и что она никогда не использовала эту способность, если только человек сам не просил её об этом, или её не вынуждали обстоятельства[828].

В «Мейкотте» Е. П. Блаватскую навестил также молодой ирландец Чарльз Джонстон. Он был одним из основателей Теософского общества в Дублине, членами которого являлись Уильям Баттлер Йейтс и другие ирландские писатели. Сегодня Джонстон в основном известен своими одухотворёнными переводами классических индуистских текстов[829]. Он выучил санскрит, готовясь к назначению на государственную службу в Индии, а по возвращении в Лондон стал его преподавать. Его книга об этом древнем языке заслужила похвалу востоковеда Макса Мюллера. На рубеже веков Джонстон переехал в Нью-Йорк и прожил в нём много лет, активно сотрудничая с теософским движением и преподавая историю в Колумбийском университете.

Ниже приведена его беседа с Е. П. Блаватской в сокращённом виде:

Я встретил милую старушку «Е.П.Б.», как её по её собственной просьбе называли друзья, весной 1887 г. Её ученики арендовали прелестный домик в Норвуде, где над лабиринтом улиц и террас мерцали огромный стеклянный неф и парные башни Хрустального дворца. Лондон представал здесь во всей своей мрачной красе.

Е.П.Б. как раз заканчивала работу. Когда она обернулась, мой взгляд на мгновение задержался на её мелко вьющихся волосах, а затем встретился с её пронзительными, пытливыми глазами. Она поприветствовала меня: «Мой дорогой друг! Как я рада Вас видеть! Входите же, поговорим! Вы как раз успели к чаю!» Последовал резкий возглас «Луиза!», и в комнату вошла её горничная-швейцарка, на которую тут же обрушился поток подробнейших указаний на французском языке.

Когда мы остались наедине, она поведала мне очаровательную историю о преданности Луизы. Как-то раз, кажется, когда Е.П.Б. жила в Бельгии, источник, откуда она получала средства к существованию, оказался недоступен, и ей пришлось довольно туго. Её навестил один состоятельный господин, желавший увидеть знаменитую русскую ведунью, и оставил щедрые чаевые её горничной. Как только он ушёл, в дверях комнаты, краснея и непрестанно извиняясь, появилась Луиза. «Надеюсь, мадам не обидится, – запинаясь проговорила она, – но мне не нужны деньги», и она попыталась отдать чаевые своей хозяйке.

Приход Луизы вынудил Е.П.Б. прервать рассказ, и она с шутливой улыбкой обратилась к другой теме: «Вы, конечно же, читали Отчёт ОПИ – Общества привиденческих исследований? – и, стало быть, знаете, что я русская шпионка и главная мошенница века?»

Да, я прочёл этот отчёт. Но о его содержании я узнал ещё два года назад, когда его зачитывали на собрании ТО. Насколько я мог заметить, Ходжсон никогда по-настоящему не исследовал оккультные феномены; он изучал неясные, путаные воспоминания о них сторонних свидетелей. После собрания Майерс спустился к нам и с улыбкой спросил меня, что я думаю об Отчёте. Я ответил, что это самое несправедливое и однобокое суждение, о котором я когда-либо слышал, и, если бы к тому времени я не был членом Общества, эта атака непременно вынудила бы меня вступить в него. Он одарил меня вялой улыбкой и прошёл дальше.

«Вот что самое забавное в психических исследователях, – сказал я, – сами они убедились в том, что эти магические силы являются именно тем, чем Вы их называете. И, кажется, они полностью переняли, если не сказать, украли Ваше учение об Астральном свете. Возьмём, к примеру, то, над чем они больше всего насмехались: путешествия адептов и их учеников в астральном теле; Вам известно, как сурово они восприняли несчастного Дамодара, который перемещался в астральном теле из одной части Индии в другую, и даже из Индии в Лондон. Что ж, они получили доказательства того, что это абсолютно реально. Я лично знаком с одним из членов комитета, профессором физики, который открыл телепатию и провёл первоначальные эксперименты в этой области. Он показал мне несколько неопубликованных записей, и среди них нашёлся отчёт о точно таких же астральных путешествиях, совершённых абсолютно сознательно. Кажется, путешественник был молодым доктором, но это всё мелочи. Суть в том, что он вёл дневник своих перемещений, как и тот человек, которого он посещал, и их записи полностью совпадают. Исследователи подтвердили подлинность этих дневников и отдали их в печать, и всё же, когда Вы делаете абсолютно идентичное заявление, они называют Вас обманщицей. Почему?»

Е. П. Блаватская, «Maycot», Аппер Норвуд, Лондон, 1887 г.

«Им никогда не добиться многого. Слишком уж они сосредоточены на материальном, – ответила Е.П.Б., – да к тому же чересчур нерешительные. Потому-то они и восстали против меня. Они опасались бури, которая непременно поднялась бы, скажи они, что наши феномены настоящие. Вообразите, какое это имело бы значение! Этим утверждением они бы практически связали современную науку с нашими Махатмами и всем тем, что я рассказывала о жителях оккультного мира и об их невероятных способностях».

Мне никогда более не доводилось видеть выражения такого благоговения и почтения, которое появлялось на лице Е.П.Б., когда она говорила о своём Учителе. Я задал ей вопрос о его возрасте. Она ответила: «Мой дорогой, я не могу сказать Вам точно, поскольку сама не знаю. Но кое-что я могу рассказать. Я встретила его, когда мне было 20 – в 1851 г. Он был в самом расцвете лет. Сейчас я старуха, а он не состарился и на день. Вот всё, что я могу сказать. А выводы можете сделать сами».