Жизнь Бальзака - Грэм Робб

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 112 113 114 115 116 117 118 119 120 ... 153
Перейти на страницу:

Мысль о том, что, по мнению Бальзака, нерожденный Виктор Оноре подтолкнет Эвелину к браку, очевидно, подтверждается тем, что, после краткой бури, его «золотую осень» оборвала ужасная новость, которая пришла 1 декабря. У Эвелины случился выкидыш. «Виктор Оноре» оказался бы девочкой. Хуже того, Эвелина была в таком состоянии, что не перенесла бы приезда Бальзака. После Нового года он вернулся в болото «умственной апатии»; его не радовали даже походы по антикварным магазинам – «вернейший признак упадка духа»1092. Виктора Оноре следовало срочно заменить другим катализатором. Вначале Бальзак нашел такой катализатор в политической обстановке. Все должно решиться до того, как Европу раздерут на части революции. Польских патриотов мучили в Сибири, «народы грабят идиотские мелкие монархи, Англия воюет с Ирландией, которая либо уничтожит ее, либо завоюет независимость, вся Италия хочет стряхнуть с себя австрийское иго, а Германия требует свободы. Поверь мне, мы на грани политических катастроф»1093. Бальзак на время забыл свои собственные предсказания о революции во Франции – или притворялся, будто забыл о них.

В качестве второй приманки, которую он собирался предложить невесте, выступал «маленький дворец», который он обставлял на улице Фортюне так же лихорадочно, как барон Юло и Кревель вкладывали все деньги в любовное гнездышко для неотразимой Валери Марнеф (сравнение принадлежит Бальзаку)1094. Дом был построен до революции финансистом Николя Божоном. Бальзак согласился купить его за 50 тысяч франков, которые впоследствии, в 1850 г., выплатила Эвелина. Через тридцать два года она продала дом за 500 тысяч франков одному из Ротшильдов. Снаружи он напоминал «казарму»1095, внутри, после реставрации, он превратится в памятник «гигантских восточных и вавилонских пропорций», в музей, посвященный его любимой, – «как красивый храм у католиков»1096. С одной его стороны находился узкий сад, примыкающий к дому «художника по фамилии Гуден, который пишет отвратительные морские пейзажи»1097, а с другой стороны находится то, что должно понравиться Эвелине: дверь, которая ведет прямо из спальни в часовню Святого Николая. Первоначальная, светская, нечестивая цель постройки дома разоблачалась в существовании тайной квартиры, в которой «могла жить женщина так, чтобы о ней не знали слуги»1098. «Чтобы дополнить чудо, мне осталось лишь найти в погребе клад»1099.

Далее Бальзак начинает творить чудеса сам. Еще до 1847 г. общая стоимость меблировки «прихоти Божона» составляла 100 тысяч франков. Когда со всей Европы прибыли многочисленные ящики и сундуки, в них находились десять часов, двенадцать канделябров, 36 ваз (в основном севрских или китайских), зеркал на 1500 франков («они совершенно необходимы»), 3000 килограммов меди и позолоченной бронзы, салон белый с золотом, зеленый салон на первом этаже (зеленый – любимый цвет Эвелины), столики маркетри, отделанные малахитом, кабинет, библиотека, картинная галерея, состоящая из двадцати шести шедевров старых мастеров (по мнению Бальзака) и кресло красного дерева, которое можно опускать или поднимать на желаемую высоту. Опись имущества занимает сорок семь страниц. Обстановку каждой комнаты Бальзак продумывал со свойственной ему пунктуальностью. В ватерклозете (примерная стоимость – 1680 франков) ручка на цепи будет из зеленого богемского стекла; там также должны стоять две китайские вазы для цветов, японская чаша, биде из фарфора и красного дерева. Кроме того, ватерклозет украсят дубовое сиденье с зеленым бархатом, обитое золотыми гвоздями, две гравюры «Сидящей нимфы» Жироде и ночной горшок, «который ранее принадлежал мадам де Помпадур»1100. 23 тысячи франков, полученные за «Бедных родственников», «были проглочены, как клубника», и «25 тысяч франков за “Крестьян” развеются как дым»1101, но остается надеяться, что маленькая армия строителей и декораторов этого не поймет: «Все запаздывает, а у рабочих своего рода звериное чутье – они чуют отсутствие денег и становятся хитрыми и злобными, как обезьяны; они не дадут мне ни минуты покоя»1102. Бальзак все время торопил их: во-первых, потому, что спешка предполагала платежеспособность1103; во-вторых, потому, что дом будет закончен, а должник всегда находится в более выгодном положении, чем кредитор, – во всяком случае, так считал сам Бальзак. Вот, объяснял он после еще одного тревожного подсчета расходов, «как следует обращаться с женщинами, которые возбуждают страсть»: «Ты мой каприз, моя страсть, мой порок… моя любовница, мой товарищ, мой волчок, мой брат, моя совесть, мое счастье и моя жена, и ты должна также быть объектом моих безумств… потому что в тебе вся моя надежда и вся моя жизнь. Если бы ты только знала, как тщательно я все устраиваю!»; «И когда ты все увидишь, ты скажешь: “Как, Норе, неужели это стоит так дешево?”»1104

Неизвестно, что послужило причиной – любопытство, любовь или страх, – но в январе 1847 г. Эвелина написала, что собирается в Париж, и Бальзак снова воспылал надеждой. Его письма стали более интимными и страстными, чем когда бы то ни было. Особая откровенность таится в его признании: упреки и обвинения, к которым он обычно относился почти как к катастрофам, были частью игры: «Мы с тобой впервые будем вместе, одни, без других. Никто нас не ограничит, и мы оба сумеем вести себя так плохо, как захотим. Я буду тебя пороть, а ты меня ругать… Не сомневайся и готовься!.. Мы отправимся в Майнц: я должен заплатить 26 франков Швабу [антиквару]… Ты должна вести себя хорошо! Я осыплю тебя ласками, моя милая Лина, и позволю тебе курить целый день. Ах! Волчонок! Еще три дня!»1105

4 февраля 1847 г. он помчался из Парижа во Франкфурт, чтобы встретить Эвелину. 15 февраля он поселил ее в «очаровательной» квартирке неподалеку от Елисейских Полей, на улице Невде-Берри. Тогда же Бальзак сменил шумных прачек в Пасси на орду плотников и штукатуров на улице Фортюне. Как и прежде, Эвелина служила стимулятором и стала свидетельницей его последнего героического поступка в качестве романиста. Гнездышко получило одобрение; «Кузину Бетту» признали шедевром даже враги Бальзака; павлин распустил перья. В апреле того года три газеты одновременно печатали произведения Бальзака – такого не удавалось даже Дюма и Сю (а ведь Дюма, как не уставал напоминать Бальзак, руководил целой «фабрикой» писавших за него литературных «негров»): «Кузен Понс» выходил в «Конститюсьонель», неоконченный «Депутат от Арси» – в «Юнион монаркик», а «Последнее воплощение Вотрена» (Le Dernière Incarnation de Vautrin) – в «Прессе». Больше никогда не доведется ему наслаждаться таким признанием. Вся «Человеческая комедия» останется неоконченной – возможно, ей не суждено было быть законченной, – но приятно сознавать, что Бальзак насладился успехом во всей его полноте, в том числе и успехом, который продолжался после его смерти. Предисловие 1847 г. к «Сценам парижской жизни» под общим названием «Комедианты неведомо для себя» (Comédiens Sans le Savoir) – последнее опубликованное свидетельство его творчества. Написанное им, подписанное его издателем, предисловие настолько свободно и радостно, что по праву может считаться объективной оценкой его места в мировой литературе. Можно сказать, что Бальзак сам подытоживает свою биографию.

Из тех немногих живущих ныне литераторов, писал он, которые по праву смеют надеяться, что переживут свой век, «есть один, который, наверное, более, чем другие, способен подтвердить свою великолепную репутацию» – человек, который с юных лет «вел сумасшедшую борьбу», как он где-то объявляет, «борясь пером с бедностью!» (здесь читателя отсылают к «Утраченным иллюзиям»). Своим «волшебным стилем» и «чудесами фантазии» г-н де Бальзак глубже, чем любой другой писатель, проник в «самые сокровенные уголки человеческого сердца» и стал «одержим славной мыслью, чье величие ни разу не смутило его гений». «Никогда еще человеческий мозг не производил ничего такого же величественного, упорядоченного и полного, как “Человеческая комедия”, где герои движутся в рамке романа, как движутся в официальной рамке подлинной жизни». Хотя он втис кивал себя «в скудные колонки газетного романа с продолжением» («в его натуре исследовать неизведанные тропы»), «г-ну де Бальзаку удалось найти для своего нового вида литературы пыл, который отнял самый активный период его литературной юности». «Люди, подобные г-ну де Бальзаку, достигают подлинного величия только после смерти»; поэтому однажды он будет стоять рядом лишь с одним равным себе – Мольером, который, «живи он сегодня, писал бы “Человеческую комедию”»1106.

1 ... 112 113 114 115 116 117 118 119 120 ... 153
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?