Мемуары генерала барона де Марбо - Жан-Батист-Антуан-Марселен де Марбо

До сих пор все шло отлично. Матросы поднялись и сели на весла. Я приказал капралу отвязать канат, держащий нас у берега. Но он так намок и узел так затянулся, что развязать его было невозможно. Пришлось его тихо перепилить, что заняло у нас две или три минуты. От наших усилий тряслась ива, за которую было пришвартовано судно и соседние с ней деревья. Этот шум, в конце концов, привлек внимание часового. Он подошел ближе, еще не замечая лодки, видя только движение ветвей. «Wer da?» («Кто идет?») — крикнул он. Ответа не последовало!.. Часовой повторил свой вопрос. Мы молча продолжали свою работу… Напряжение было огромным. После того как мы преодолели столько препятствий, было бы особенно жестоко провалить все дело в последний момент! Наконец канат был перепилен и наше судно двинулось по течению. Едва оно выплыло из скрывавших его ветвей, огни лагеря осветили нас. Австрийский часовой закричал: «В ружье!» — и стал стрелять. Он не попал в нас, но на шум сбежались другие солдаты. Артиллеристы, чьи заряженные орудия были направлены в сторону берега, оказали мне честь и сделали пушечный выстрел по моему суденышку!.. Мое сердце прыгало от радости при звуке этого залпа, ведь император и маршал Ланн тоже его слышали!

Мой взор был прикован к монастырю. Несмотря на расстояние, вдалеке можно было разглядеть освещенные окна. Вероятнее всего, они все были открыты в этот момент, но мне показалось, что одно из них стало ярче: огромное окно балкона, своими размерами напоминавшее церковный портал, отбрасывало свет далеко на воду реки. Очевидно, услышав пушечный выстрел, его открыли. И я подумал: «Император и маршалы стоят на балконе. Они знают, что я добрался до левого берега и вражеского лагеря. Они молятся за мое возвращение!» Эта мысль придала мне мужества. Я не обращал никакого внимания на ядра, которые, кстати, и не представляли большой опасности, так как сильное течение несло нас с такой скоростью, что неприятельские артиллеристы не могли точно прицелиться по быстро движущемуся предмету и только по несчастливому для нас совпадению могли попасть в нас. Правда, одного ядра хватило бы, чтобы разнести наше суденышко, а всех нас сбросить в воды Дуная. Вскоре мы оказались вне досягаемости неприятельских выстрелов, и я уже мог в большей степени надеяться на конечный успех всей операции. Однако не все опасности были еще позади, надо было миновать стволы елей, несшихся по реке. Несколько раз нам опять пришлось преодолевать затопленные островки, где мы надолго застревали, запутавшись в тополиных ветвях. Наконец мы подошли к правому берегу, примерно в 2 лье ниже Мёлька. Здесь меня охватили новые опасения. Я увидел бивуачные костры, но у меня не было уверенности, что там стоит какой-нибудь из французских полков, ведь неприятельские части были и на этом берегу. Я знал лишь, что на правом берегу, примерно на этом расстоянии от Мёлька, напротив австрийского корпуса, расположившегося в Санкт-Пёльтене, находился авангард маршала Ланна.

Наша армия должна была на рассвете двинуться вперед, но занимала ли она уже эти места или нет, чьи это были огни, наши или вражеские? Я боялся также, что течение отнесет нас слишком далеко вниз. Но звуки труб, трубившие побудку во французской кавалерии, положили конец моим опасениям. Отбросив все сомнения, мы на веслах подплыли к песчаному берегу и в утреннем свете увидели деревню. Мы были довольно близко от нее, когда раздался выстрел и пуля просвистела у нас над головами… Очевидно, французский пост принял нашу лодку за неприятельскую. Я не предусмотрел такой случай и не знал, как выйти из положения, но мне пришла в голову удачная мысль: все мои шестеро гренадеров должны были крикнуть разом: «Да здравствует император Наполеон!»… Конечно, это не доказывало, что мы французы, но могло привлечь внимание офицеров. Окруженные солдатами и видя нашу малочисленность, они помешали бы стрелять до выяснения обстоятельств. Так и случилось. Через несколько минут меня встретили на берегу полковник Готрен и возглавляемый им 9-й гусарский полк из корпуса маршала Ланна. Проплыви мы еще половину лье, мы наткнулись бы прямо на австрийские посты!

Гусарский полковник дал мне лошадь и несколько повозок, на которых разместились мои гренадеры, матросы и пленники, и наш маленький караван отправился в Мёльк. По дороге я попросил капрала расспросить австрийцев и узнал, к своему удовольствию, что я захватил их в лагере, где стояли части генерала Хиллера, нахождение которого так интересовало императора.

Сомнений не было, генерал Хиллер соединился с эрцгерцогом Карлом на другом берегу Дуная. Значит, по дороге, по которой мы продвигались, не будет сражений и перед Наполеоном была только неприятельская кавалерия у Санкт-Пёльтена. Наши войска могли спокойно идти на Вену, от которой нас отделяли три небольших перехода. Получив эти сведения, я пустил свою лошадь в галоп, чтобы как можно скорее информировать императора.

До ворот монастыря я добрался уже днем. Около них толпились жители Мёлька, среди толпы слышались крики жен, детей, родственников и друзей матросов, уведенных нами накануне. Эти люди тотчас же окружили меня, и я успокоил их, сказав на плохом немецком: «Они живы, и вы скоро их увидите!» Толпа взорвалась громким радостным криком, на который вышел французский офицер, охранявший ворота. Увидев меня, он побежал, как ему было велено, предупредить дежурного адъютанта, а тот сообщил императору о моем возвращении. Тотчас же весь двор был на ногах. Маршал Ланн подошел ко мне, сердечно обнял и тут же провел к императору. «Вот он, сир, я знал, что он вернется! Он привел троих пленных из корпуса генерала Хиллера!» Наполеон принял меня как нельзя лучше, и, хотя я был весь грязный и мокрый, он обнял меня за плечи и потрепал за ухо, что у него было знаком большого одобрения. Конечно, меня расспросили обо всем! Император хотел знать все подробности нашей опасной операции, и, когда я закончил рассказ, я услышал от Его Величества: «Я очень доволен вами, начальник эскадрона Марбо!»

Эти слова стоили приказа о назначении, и я был на вершине счастья! В это время камергер объявил, что накрыт стол. Я подумал, что пережду в галерее, пока император будет обедать, но Наполеон указал рукой в сторону столовой и сказал: «Вы будете обедать со мной». Я был польщен этим приглашением, ведь офицер моего звания еще никогда не удостаивался такой чести. За обедом я узнал, что император и маршалы этой ночью не ложились, что, заслышав выстрел пушки с противоположного берега, они все выбежали на балкон! Император заставил меня повторить рассказ о том, как я захватил трех пленников, и много смеялся, представив удивление и испуг, которые они должны были испытать.

Наконец объявили, что повозки прибыли, но им очень трудно проехать в монастырь, поскольку все жители Мёлька сбежались посмотреть на возвращение матросов. Наполеон счел такое любопытство естественным, приказал открыть ворота и впустить всех во двор. Вскоре гренадеров, матросов и пленных провели в галерею. Прежде всего император через своего переводчика расспросил трех австрийских солдат и с удовлетворением узнал, что не только корпус генерала Хиллера, но сам эрцгерцог Карл и вся его армия находились на левом берегу. Он дал распоряжение князю Бертье тотчас же направить все войска на Санкт-Пёльтен и собирался сам следовать за ними. Затем он подозвал к себе бравого капрала и пятерых гвардейцев, каждому собственноручно прикрепил на грудь крест Почетного легиона, посвятил каждого в рыцари империи и наградил рентой в 1200 франков.