Слезы русалки - Надежда Виданова

нож, обезображенный красной вязкой жижей, но крик потонул внутри неё. Как это часто бывает во сне, Вера онемела и обезножила перед бедой. Резким сильным движением Лида перерезала себе глотку.

Вера резко проснулась от боли в груди. Словно какой-то злой человек сделал куклу-вуду с ее изображением и колол булавки в то место, где у куклы должно быть сердце. Как страшно. Боже, прости за маловерие, но как же страшно. Вера трижды перекрестилась и приложила к губам нательный крест. Нужно успокоиться, подумать об этом сне рационально и успокоится.

Все же Вера пришла к убеждению, что здоровый психически человек не может переступить черту двух миров, что-то в рассудке должно помутиться, если человек становится способен самостоятельно открыть этот портал. Не может здоровый человек так играться со смертью. Не может и точка! Это на уровне инстинкта – бояться смерти и трепетать перед ней. Как только человек утрачивает этот страх, он становится безумцем и не может уже более отвечать за свои действия. Вера представила, как берет острое лезвие и проводит им по своей худой руке, задевая тонкие голубые вены. Брр! Она даже не смогла это посмотреть у себя в голове до конца. Значит она не безумна, она психически здорова. Слава Тебе, Господи! А Саша? А Лида? Способны ли они представить такое и претворить в жизнь? Саша – художник, и художник мрачный, из тех, что не от мира сего. Он уже переступал границу жизни и смерти в своих картинах, особенно в той, где изобразил мертвую женщину, когда она ещё была живой. Значит он безумен и способен на все. Суеверный страх заставил Веру смелее открыть дверь.

Она застала Сашу, сидящим на кровати, Лида спала, положив голову ему на колени. Саша любовно гладил ее по волосам.

Посмотрев перед собой, Вера вскрикнула, чем разбудила Лиду. Саша нарисовал ещё одну картину, которая образовала зловещий триптих с первыми двумя.

На свежей картине была изображена молодая худенькая женщина в полный рост. Вера признала в ней Марысю, хоть и не знала ее такой молодой. Марыся была одета в алый шёлк, впрочем, это деяние могло быть и алой кровью. Так оно и было скорее всего, потому что Вера отметила, что платье стекает с рукавов тонкими алыми струйками. Кровь, везде кровь. Кровь текла с уголка рта, кровавая слеза катилась из глаз, чёрные змеи волос расползались в разные стороны, высунув кроваво-красные едва заметные языки. Марыся кричала, разведя руки в сторону. На пальце сияло изумрудное кольцо, излучающее зеленое сияние. В этой дымчатой зелени прятались рогатые чудовища, черно-красные демоны, клыкастые драконы и дикие звери.

Сочетание яркого красного цвета с необычной мистической зеленью заворожило Веру. Она отшатнулся, когда сообразила, что картина по сути своей ужасна. Сашино извращённой понимание красоты. Неужто оно теперь доступно и Вере?

Родилась-обезумела-умерла. Вот история женщины из трёх Сашиных картин. Это были разные женщины, но Вера чувствовала, что для Саши они были одной. Его прекрасная безумная мертвая муза.

Вера положила обе руки на горло.

– Я устала и хочу есть! – Лида грубо высвободилась из объятий отца. На неё, казалось, новая картина не произвела особенного впечатления,

– Посмотри что-нибудь на кухне, – вниманием Веры владел один лишь Саша. Ей было очень страшно за него.

Лида с недовольным лицом прошла мимо Веры, больно толкнув мать в бедро.

– Саша…, – Вера опустилась на кровать, чтоб сесть рядом с ним.

– Красиво? – Саша покосился на картину.

– Да, – признала Вера. – Красиво.

Саша не дал ей договорить, он затрясся от безумного смеха. Его смех был столь не к месту, что Вера в ужасе от него отшатнулась, как от сумасшедшего. И, действительно, он выглядел как совсем сумасшедший.

– Саша, ты ведь жутко боишься смерти – Вера пересилила себя и вновь поглядел на Сашу. – Поэтому ты ее так романтизируешь, делаешь такой особенно эффектной. Но смерть ведь необходимое явление. Смерть – это не конец. Сколько раз ты сталкивался с ней лицом к лицу. Неужели ты ещё не изучил ее, неужели не понял? Не нужно сходить с ума. Пожалуйста. Ради меня. Ради Лиды.

– Смерть не сводит меня с ума. Мы с ней добрые друзья.

– Перестань, я умоляю тебя. Ты не должен так говорить, это… это ужасно.

– Это не ужасно. Это прекрасно, Вера.

– Саша, я прошу тебя…

– Я благодарен Виктору. Только поэтому я его и не убил. Если б Лидия была жива для меня, я никогда б не познакомился со смертью так близко, никогда б не начал творить по-настоящему, стирая границы дозволенного. Рассказать тебе, что я такое? Я рос и взрослел в полной заброшенности в ожидании чего-то, сам не зная, чего, мне всегда казалось, что мне дано больше, чем другим, но как мне это реализовать? Вот вопрос, что меня грыз. Я был волен делать все, что хочу, подобная свобода меня пьянила, но в то же время чувствовал, что никто не огорчится, если я вдруг исчезну с лица земли. У меня не было отца, матери, братьев. Я отрёкся от всех ещё в далёком детстве. У меня была только она призрачная русалка, обитающая в моей голове, ставшая для меня всем. Она принимала облик разных женщин. Я ненавидел ее, когда она была моей матерью. Я сходил по ней с ума, когда она была моей возлюбленной. Я желал подчинить ее, когда она была тобой, моей женой. Я умираю от страха потерять ее любовь теперь, когда она стала моей дочерью. Кем бы она ни была, она мучает меня и грызёт изнутри. Она не даёт мне жить, скребя когтями мое сердце. Я не понимаю, как прогнать изнутри эту тварь. Сказать по правде, дело в том, что я не хочу ее прогонять. Возможно, не хочу, так как заранее знаю, что не смогу. Ведь это глупо, прилагать титанические усилия впустую. Я всегда был самонадеянным смертным, презирающим созданные временем суеверия. Одним из таких я считал любовь. Вера, что такое любовь? Нет, подожди не отвечай мне! Ты думаешь, что любовь такова, как описал ее апостол Павел: светлое идеальное чувство, что приносит одно лишь спокойствие и счастье. То любовь ангельская и божественная. А известна тебе любовь земная? Послушай, она известна мне. Любовь, в отличии от смерти, – мой враг, она мне неплохо так отомстила за мое пренебрежение к ней. Она так мстит каждому, кто относится к