Слезы русалки - Надежда Виданова

девки. Будь она проклята с ее одурманивающей красотой, с ее подлой низкой душонкой, с его, Вадима, слабостью перед ней.

Вадим ощутил то почти забытое чувство, что испытал до этого лишь раз в своей жизни – смесь отвращения и желания. Он полностью отдавал себе отчёт, что ведёт себя отвратительно и недостойно. Так что же толкало его на это? Вадим не нашёл, вернее не пожелал искать ответа на этот вопрос, что промелькнул в голове спасительной искрой, но тут же погас в чёрной агонии помутнённого разума. Он схватил Ирину за волосы, приблизив к своему искаженному яростью лицу. Он убьет ее, прости его Господь, но убьет.

– Папа?

Вадим вздрогнул, услышав срывающийся голос сына. Алеша стоял в дверях, наблюдая эту безобразную сцену. В ушах Вадима зазвучал грохот. Это он позорно падал с пьедестала, который возвел ему сын.

Вадим отпустил Ирину и схватился за тяжелую голову. Что же он творит? Какой бес вселился в него? Пользуясь моментом, Ирина убежала в комнату сына.

– Леш, ты веришь, что я тебя сильно люблю? – Спросил Вадим. Любой ответ Алеши – отрицательный или утвердительный – убьет его. Вадиму суждено умереть сейчас от счастья или от горя.

Алеша почувствовал это и не ответил. Он пошел к Ирине. Вадим последовал за ним и увидел, как Алеша утирает ее слезы и обнимает.

Когда Вадим обессиленный откинулся на спину, ему захотелось навсегда уехать и больше никогда не видеть Ирину и эту квартиру, которую столько лет считал своей спасительной гаванью. Ему было мерзко и стыдно. Эта комната осквернена и проклята.

Вадим вспомнил о Юле, он обещал ей помощь. Вадим тяжело поднялся с кровати и принялся искать Юле подходящую квартиру. Что же за мерзкое существо человек? Как может он одновременно спасать одну женщину и губить другую?

Зло проникло в наш мир с первородным грехом

Они слилось с душой человека.

Зло всегда побеждается только добром

Так было и будет во веки.

И без зла никогда не увидеть нам света,

Это нужно понять и принять.

Потому не ищи ты простого ответа,

Не дано нам всей тайны узнать.

Глава 46

Виктор Серов в тысячный раз оглядел унылую больничную палату. Выцветший белый цвет давил на сердце своей унылой серостью. Какая ирония, который раз думал он.

Та, что была пленницей этих стен любила яркие сочные цвета, а не тусклое бело-серое сияние. Она любила теплые волны, а не холодные простыни больничной койки. Она любила жизнь и свободу, а не каменную тюрьму этого здания.

Виктор опустил глаза с потолка на женщину вот уже столько лет, пребывающую в коме. Она жива лишь его, Виктора, милостью. Его одержимое желание и деньги позволяют поддерживать в ней жизнь. Если это можно назвать жизнью.

Она может умереть в любой момент, тяжело вздыхают врачи. Ученые дураки не понимают, что она не может умереть. Никогда. Где им разуметь, они не верят в бессмертие, они каждый день видят скелет старухи, косящей головы пациентов (и как так произошло, что в сознании людей смерть столь физически уродлива?). Только он, Виктор, да два этих братца-ублюдка ведают, что женщина на больничной койке не простая смертная. Она не исчезнет с лица земли, как не исчезнет истинная Красота и истинная Любовь.

Бледная, с замурованными глазами, со склеенным ртом. Кукла. Мертвая кукла. И все же живая, вопреки законам природы и этого мира. И сейчас она более жива, чем когда ходила ногами по земле и сверкала своими колдовскими глазами. Это бренно и недолговечно. Сейчас же она живет в умах и сердцах. Вот это навсегда. Вот это и есть бессмертие.

Виктор вздохнул, он словил себя на том, что соскучился по глазам цвета моря при свете полной луны. Как поэтично. Виктор мысленно похлопал сам себе. И тотчас посмеялся новой мысли, промелькнувшей в голове. Когда эта женщина была жива, она не вдохновляла его так тонко и возвышенно. Близость смерти окутала ее особой аурой. Мертвая невеста всегда любимее, чем живая. И эти дураки еще рисуют смерть в виде уродливой костлявой старухи с косой. Они путают с жизнью. Это жизнь косит всех без разбора. Это жизнь костлява и безобразна. Это жизнь так пугающе страшна. А смерть…она прекрасна.

– Ты никогда не была более восхитительной, чем сейчас, – чувственно произнес Виктор, склонившись над бледной женщиной и опалив горящим дыханием ее длинные ресницы.

В этот момент жизнь оставила несчастную, словно обидевшись на слова и мысли Виктора.

Тем временем Сашина новая муза жаловалась ему на ревностную агонию Вадима.

– Какая ты подлая дрянь, – заключил Саша, выключая воду. Ванна наконец наполнилась водой. – Бедный Вадик. Отчего ему так не везет?

– Он встал на путь праведника, а значит должен хлебнуть страданий. Я всего лишь инструмент в руках Провидения.

– Ты, значит, волк в овечьей шкуре? – Саша усмехнулся, глядя в ее бесстыжее лицо. – Вадик хвастал, что ты чуть ли не монашка.

– Ну нет, конечно. Мне просто выгодно, чтоб меня таковой считали. В первую очередь сам Вадим.

– Зачем ты вышла за него?

– Что тебе за дело?

– Мне просто интересно. Вадик абсолютный примитив, а ты женщина интересная.

– Моветон, принимая ванну с любовником, говорить о муже. Мы с тобой все же богема. Ты исполнил мою мечту. Ты сделал меня бессмертной.

– Считай, что тебе повезло. Хоть ты и дрянь.

– Разве ты не любишь меня такой?

– Чтоб ты не обольщалась, скажу сразу: тебе никогда не стать моей главной музой. Ты можешь быть святой или дьяволицей, но ты вторична.

– А кто же первая? Кто твоя главная несравненная муза? Твоя жена? Другая любовница?

– Моветон, принимая ванну с натурщицей, вспоминать женщину, которую любишь. Мы с тобой все же богема.

Ирина посмеялась и скосила блестящие зеленые глаза на ванну.

– Ты первый, – сказала она.

Саша разделся и лёг в ванну. Ирина аккуратно присела у его ног.

– Расслабься, – прошелестела она, и Саша закрыл глаза, убаюканный ее сладким голосом. Голосом сирены. Голосом русалки.

Ирина провела рукой от Сашиного кадыка до паха. Это прикосновение отозвалось в Сашиной теле чем-то знакомым и болезненным. Так делала Лидия. Лидия! Затем Ирина резко сомкнула цепкие пальцы на его горле.

Саша вскочил, страх удесятерил его силы. Он перевернул Ирину на спину, выплескав почти всю воду