Город в конце времен - Грег Бир

Бидвелл воздерживался от ответов, пока не собрались все. Они разобрали себе старые стулья — кроме Агазутты, которая на сей раз решила постоять. Фарра невозмутимо устроилась в мягком кресле, хотя глаза ее реагировали на каждый звук, а пальцы вцепились в подлокотники.

— Осталось немного, — произнес Бидвелл. — Я не стал говорить детям, но с этого момента дела будут ухудшаться очень быстро. Для меня было большой честью находиться в вашей компании…

— …ничуть не прислушиваясь к нашему мнению, — саркастически подхватила Фарра. — Впустили двоих мерзавцев. Спрашивается, почему?

Бидвелл поднял глаза на старинные балки и покачал головой.

— Так решили камни.

— Откуда вам известен Главк? — спросила Агазутта.

Старик отреагировал гримасой.

— Да, его-то я мог предвидеть.

— К чему было впускать охотника?

— Ни один из моих ответов не отразит действительность… тем более что камни сами выбирают себе компаньонов.

— Скорее, создают их, не так ли? — спросила Эллен, рассеянно потирая щеку. За стенами раздался очередной треск, и все испуганно подскочили.

— Знать не дано… — устало пробормотала Агазутта.

Бидвелл опустил взгляд. По его морщинистым, дубленым щекам ползли слезы, что потрясло всех.

— Насколько мне известно, Мнемозина решила, что все пастыри действуют согласно тексту и контролируются им — текст играет центральную роль. Сум-бегунки проследовали по лабиринту всех мировых линий, по всем возможным путям, даже наименее вероятным, и прибыли, просуммировав все возможное… появились у нас — и создали хранителей из своей колоссальной, невообразимой сущности. Даже Даниэля… хотя в его случае остаются кое-какие сомнения.

— Он, наверное, фальшивый, — предположила Мириам.

— Это неизвестно, — ответил Бидвелл. — Впрочем, его близость к Главку определенно внушает опасения. Столетиями ходят слухи о некоем «зловредном пастыре»… Хотя лично я никогда не встречался с ним… или с ней.

— Что такое зловредный пастырь? — спросила Агазутта, причесываясь пятерней.

— Странник, пробирающийся к своей цели через других пастырей. Он их беззастенчиво использует. Несет с собой не просто камень, а кое-что еще — из своих личных соображений.

— Да, здорово, — буркнула Фарра.

Бидвелл протянул ладони к печке, затем принялся разглядывать ногти.

— Как и всегда, милые дамы, приношу извинения за собственное невежество, — наконец пробормотал он. — Впрочем, как вы уже не раз напоминали, наше время ограничено. Я чувствую, что в воздухе веет нетерпением. Заверяю вас: шансы снаружи крайне малы.

— Мы уже приняли решение, — сообщила Эллен.

— Ясно… И кто уходит?

Агазутта вскинула руку.

— Мои дети… выросли и разбрелись по свету — Франция, Япония, дальние края… но, может быть, они оставили для меня весточку дома. Может быть, еще есть возможность с ними поговорить. Я попробую…

Подняла руку и Мириам.

— Мне нужно попасть в клинику — если она еще существует. Пациенты, должно быть, с ума посходили от страха. А коллеги… Мы годами работали плечом к плечу.

С кресла поднялась Фарра, потянулась.

— Я человек одинокий, — заявила она, — но отправлюсь с Агазуттой и Мириам. Кто-то ведь должен за ними присматривать?

— Я остаюсь, — сказала Эллен. — Хоть нужна я тут или нет — снаружи уж точно я никому не нужна.

— Даже нам? — вскинула брови Агазутта. — Что, на ист-лейкских ведьмах поставлена точка?

— Мы славно провели время, — ответила Эллен. — Вы лучшие друзья из всех. Авантюристки высшей пробы.

— Ну, положим, это еще не конец…

— Пока я петь не начала, — криво усмехнулась Фарра.

Женщины обнялись, прослезились, взяли свои сумочки, и Бидвелл провел их к выходу.

— Книги не забыли? — спросил он. — Не потеряйте. Держите их все время под рукой.

Ведьмы подарили ему выразительный взгляд.

— Тоненькие книжечки, а какие важные… — насмешливо обронила Агазутта.

— Что означает номер «1298»? — поинтересовалась Фарра.

— Это ваши истории, дорогие дамы, — ответил Бидвелл. — Набросанные давным-давно на латыни вашим покорным слугой… скопированы с еще более древних текстов — свитков, сгоревших в Геркулануме. До тех пор, пока вы храните свои истории при себе, на вас распространяется определенная защита. Не советую забегать вперед или вообще заглядывать в конец — еще не время.

— У нас есть хоть какие-то шансы? — спросила Фарра.

Бидвелл шмыгнул носом, но от ответа воздержался.

Мириам открыла дверь наружу. Воздух над городом слегка расчистился.

— Ого, смотрите-ка, — вздохнула она. — В кои-то веки нет дождя.

— А что будет с вами? — Спускаясь по пандусу, Агазутта взяла Бидвелла под руку.

— Ну, это-то хорошо известно, — пожал плечами старик. — Я помечен. Кручусь в этой мешанине так давно, что не мог остаться вне поля зрения, так что… Боюсь, все наши судьбы зависят теперь от следующего шага — и к этому времени нам надо попасть в своего рода хранилище, вместе с городом — всеми со всеми городами, всеми историями, всеми временами. Мир снаружи не является единственной записью, его нельзя считать окончательной редакцией.

Агазутта покачала головой, демонстрируя тоскливое разочарование.

— Признаться, я никогда не понимала вас — или почему мы всем этим занимались.

— О, я умею обольщать, — улыбнулся Бидвелл.

— Мы знаем. — Мириам поцеловала его в лоб.

Проволочные ворота открылись, и три истлейкские ведьмы двинулись в серую мглу, держа перед собой сумочки и книжки. Эллен, самая младшая, осталась рядом с дряхлым, заплаканным старцем.

— Давайте вернемся внутрь, — сказала Эллен, следя за удаляющимися фигурками. Женщин окружал едва видимый нимб, а мерцание неба — вкупе с колыханием и скрипом стен — замедлялось с каждым их шагом.

— Скоро будет все равно… — прошептал Бидвелл.

Эллен обеими ладонями повернула к себе его лицо и твердо взглянула в глаза.

— Этого им вы не сказали. Считаете, что все идет неправильно?

— В кратковременной перспективе — ныне тождественной сколь угодно долгому отрезку времени — мы все по-прежнему вместе. Есть только два фатума, два оставшихся пути. Мы пойдем по одному из них — и тогда нас либо согласует Мнемозина, либо мы окажемся игрушкой в руках Алебастровой Княжны. По какому пути следовать, укажут дети.

Он расправил плечи и махнул в направлении завесы мглы, за которой скрылись женщины.

— Я желаю им удачи. Пойдемте домой, холодно здесь…