Набоб - Ирэн Фрэн

Даже если французские затеи всего лишь очередная химера, нужно составить список всех участвующих в них лиц, ведь каждый из них может представлять опасность для Англии. Он взял чистый лист бумаги и написал на нем упомянутое в последних донесениях имя — Сен-Любен. Этого человека агент описывал как «относительно молодого и весьма приятной наружности». Несомненно, это экстравагантный мужчина, горячая голова: ведь агент упоминает, что он прибыл в Майсур «вместе с караваном», то есть пересек иранские и аравийские пустыни, подвергался опасностям в афганских землях. Бесстрашный путешественник. И, как говорят, вхож в кабинеты Версаля.

Вторым в списке значился Угроонг. Уоррен ничего не знал о его новой супруге и обратился к досье: «Царица Сарасвати — набожная католичка, как и ее супруг. Говорят, что до заключения брака с Угроонгом была враждебно настроена к англичанам. Но подтверждений этому нет. Известно только, что, несмотря на принадлежность к римско-католической церкви, она посещает некоторые отдаленные храмы, в которых приносятся жертвы языческим божествам».

К большому разочарованию Уоррена, в досье не было сказано, есть ли у нее дети, сколько ей лет, красива ли она и есть ли у нее какие-нибудь затаенные обиды.

— Лучшие времена шпионажа позади, — проворчал он. — Надо будет навести в этом деле порядок. Компания не умеет использовать индийцев. Ах, Рам, Рам… Надо будет как можно скорее разыскать его.

О своем лучшем агенте Гастингс сохранил только самые приятные воспоминания. Уоррена всегда волновало тело индийца в облегающем дхоти, его покачивающиеся при ходьбе бедра. Внезапно Уоррен понял, почему его так тянуло в Бенгалию. Поставленная им цель, желание сделать эту страну английской собственностью, была всего лишь предлогом. На самом деле только здесь он мог дать волю своим страстям, которые так долго в себе подавлял. Он искал чувственности, наслаждения, праздников, которые превращаются в оргию. Он признался себе, что боится французов именно потому, что они могут помешать ему в этом…

Третьим в списке был Шевалье, управитель фактории Шандернагор. Агенты Гастингса перехватили несколько его тайных писем во Францию. В большинстве из них Шевалье сообщал о пустячных закулисных сделках, но, судя по его последнему донесению, он вошел в контакт с каким-то французским авантюристом, который уехал на север Индии.

Север Индии… Земля, о которой мечтают пресловутые маратхи… Сен-Любен… Внутренняя Индия… «Черт побери! — Уоррен стукнул кулаком по столу. — На этот раз Франция поведет наступление из внутренних районов Индии. Сен-Любен и Шевалье — связные, эмиссары, шпионы. Угроонг собирает войска. Угроонг и, возможно, тот французский авантюрист, о котором упоминает Шевалье».

Уоррен перечитал донесение, касающееся этого авантюриста: ему около тридцати пяти лет, он женат на дочери франци и обладает большим состоянием, которое сколотил во время сбора налогов. Недавно служил у рохиллов, потом ушел к джа-там. Известно, что между ним и Угроонгом существует некое соглашение. Правда, они ни разу не встречались. У француза есть дочь и любимая жена, есть небольшой гарем, и время от времени он принимает у себя отца Венделя.

— Ах, Вендель, Вендель, — улыбнулся Гастингс. — Как удачно он обделывает свои дела…

Но Уоррен не стал вносить Венделя в свой список, хотя и сомневался в его полноте. Он обмакнул перо в чернила и написал имя упомянутого авантюриста: Мадек.

Уоррен перечитал список. Четыре имени. Надо будет разузнать об этих людях побольше. Внезапно его охватило странное чувство. Рам! Рам! Он больше не думал о Мариан. Он позвонил в колокольчик и приказал приготовить постель.

Прежде чем заснуть, он решил почитать «Бхагавадгиту». Таким образом он совершенствовался в санскрите. Он открыл книгу на том месте, где остановился накануне:

В кого проникают желания, как в океан полноводный,

недвижный вливаются реки.

Тот достигает мира, а не тот, кто стремится к желаниям.

Это мудрое изречение не тронуло душу Уоррена. Всю ночь он мечтал о Раме.

12 января 1772 года

Мариан Имхоф готовилась к встрече Гастингса, сидя посередине гостиной на низком табурете. Она отдавала приказания слугам, наслаждаясь своей властью над ними. Нескольких женщин она отослала на кухню, других — на берег реки, теперь ее распоряжений ожидали мужчины: вышивальщики, штопальщики муслина, чистильщики ковров, садовник, управляющий и даже юный художник. Все они боялись ее, все, кроме художника.

Раз в неделю Мариан созывала к себе всю прислугу, торжественно усаживалась в центре комнаты, подобно махарадже перед дорбаром, и устраивала им разгон. Ради этого она даже выучила бенгальский. Вид согбенных спин, возможность унижать доставляли ей ни с чем не сравнимое удовольствие. Но прежде чем занять такое положение, она десять лет прожила с одним обедневшим бароном, за которого вышла замуж только потому, что он пообещал привезти ее в Индию, из которой ей когда-то пришлось бежать в Европу. Разумеется, она знала, что ни во Франции, ни в Германии, ни в Англии ее не ждет ничего хорошего. Но после того, как ее бросил Сен-Любен, этот великолепный, неподражаемый Сен-Любен, у нее не осталось другого выхода. Даже теперь, когда ее сердечная боль утихла и она наконец обрела покой в доме Гастингса, Мариан не могла без дрожи вспоминать о Сен-Любене. Впрочем, стоит ли жалеть о тех временах? Благодаря любви губернатора ей стала подвластна вся Индия. По правде сказать, его чувство к ней можно было назвать любовью только условно. Она поняла это при первом же поцелуе: он обнимал слишком методично, «чтобы не переборщить», как выразился бы Сен-Любен. В постели Гастингс оказался таким же сдержанным. В общем, он был весьма посредственным любовником. Но одну его слабость Мариан сразу же научилась использовать с выгодой для себя: он желал, чтобы им восхищались. Амбициозный Гастингс сделал карьеру и стал жить на широкую ногу. Когда он предложил ей переехать к нему, Мариан, не задумываясь, оставила мужа и детей. Через два года Гастингса назначили генерал-губернатором. Вся Индия теперь у его ног. «Значит, справедливость существует, — думала Мариан, разглядывая в падающем через дверь свете солнца отрез муслина. — После стольких лет скитаний я наконец добилась счастливого и спокойного союза». Но Калькутту она не любила. Здесь все неправильно, все не так, как надо. Эта вечная грязь, против которой оказываются бессильными все ее труды, — остается для нее неразрешимой загадкой. Сколько нужно усилий, чтобы содержать дом в полном порядке. Она ни за что не призналась бы себе, что, заботясь о своем домашнем очаге, подражает призраку, который порой приходит к ней в снах, — Жанне Карвальо. Она предпочитала думать, что главная ее цель — угодить Гастингсу, который считал, что белый человек может установить свое господство во всем мире не только с помощью оружия, но и с помощью порядка.

Внезапно она услышала шум за окном и по быстрым шагам на гравийной дорожке узнала Гастингса.

Уоррен буквально взлетел по лестнице: