Рабыня страсти - Бертрис Смолл

— Ну-ну, не делай ты из меня героя! Я вовсе не таков,Зейнаб! Я эгоист, совершенно поглощенный своей работой, и, если бы дитя твоеосталось в живых, я ни за что не отпустил бы тебя. Ты научила бы меня ещемногому и многому, подарила бы мне еще множество сладких минут… Никому, крометебя, это ведь не под силу. Я буду тосковать по тебе.., и по этому блаженству,— докончил он с улыбкой.

— О, если бы ты позволил, я подыскала бы тебекрасавицу-рабыню и обучила бы ее всему, что я сама…

— Нет, — перебил ее Хасдай. — Какой бы искусницей она нибыла, ей не стать тобою, Зейнаб! Помни: ты ведь не обычная наложница. Ты РабыняСтрасти, создание чувственное и мудрое, и равных тебе нет среди женщин!

— Но ты не должен вновь стать таким, каким был до того, какнас свела Судьба! — решительно отвечала Зейнаб. — Ты не должен позволитьлюбовным сокам забродить в твоих чреслах! Это нанесет тебе вред, Хасдай!

— Благодаря тебе я теперь вполне искушен в любви, моядорогая, — усмехнулся Хасдай. — И мне не стыдно будет время от времени наноситьвизиты самым искушенным куртизанкам Кордовы, когда возникнет необходимость.

— Не реже раза в неделю, а еще лучше — дважды, — серьезноотвечала она.

— Когда будет время, — возразил он.

— Что значит, в сущности, «никогда»… — подытожила она. —Нет, это никуда не годится! Нет, кто-то должен быть здесь, в твоем доме,Хасдай, — всегда к твоим услугам. Иначе ничего не выйдет. Ну, если ты наотрезотказываешься от другой рабыни, то, может быть, ты смог бы сговориться с какой-нибудьмолодой куртизанкой, чтобы она приходила сюда два раза на неделе?

— Но этот дом принадлежит тебе… — возразил Хасдай.

— Я тебе его дарю, — улыбнулась Зейнаб. — Ведь тыпредпочитаешь жить вне еврейского квартала, а этот домик стоит как раз наотшибе. Здесь ты сможешь вкусить желанного уединения. Тут можно и работать, иразвлекаться, и никто не помешает тебе, мой господин. Тебе надо будет завестисобственную повариху — ведь я собираюсь увезти Аиду с собой… Нет! Я самаподберу искусную кухарку! Если это предоставить тебе, то ты будешь откладыватьдо бесконечности… Нет, я должна до отъезда убедиться, что все твои дела улажены,Хасдай! — теперь она говорила без умолку, пребывая в состоянии крайнеговозбуждения.

— Ты рассуждаешь в точности, как моя мать, — рассмеялсяХасдай. — Недаром я говорил калифу, что ты рождена для того, чтобы стать женойи матерью! Счастлив видеть, что не ошибся!

Зейнаб и впрямь словно воскресла. Она отослала Наджу кверховному раввину в еврейский квартал с вежливой просьбой порекомендоватькакую-нибудь уважаемую старую деву или же вдовицу в качестве экономки иповарихи в дом порядочного иудея. Спустя короткое время Наджа воротился всопровождении высокой худощавой женщины, которая представилась как МариамГа-Леви. С нею был мальчик лет десяти, ее единственный внук.

— У него нет никого, кроме меня, госпожа, — объяснила МариамГа-Леви. — Позволено ли ему будет жить тут?

— Разумеется, — отвечала Зейнаб. — Мальчику будет хорошоздесь. Но ты должна приступить к своим обязанностям не мешкая, предвижу, что тыкамня на камне не оставишь от порядка, заведенного моею Аидой. Ты ведь станешьготовить по-своему, правда? Если ты не обоснуешься тут прочно до моего отъезда,то мой господин останется в затруднительном положении.

— Я все поняла, госпожа, — отвечала Мариам Га-Леви. Мужчинычастенько оказываются беспомощны, когда дело доходит до домашнего хозяйства. Вотпоэтому-то Господь и создал женщин! А что — хозяин дома станет жить здесь водиночестве?

— Да, — отвечала Зейнаб. — Хотя время от времени к немубудут наведываться гости. Опасаюсь, что он не всегда будет приходить вовремяобедать — он может забыться и поесть где придется. Тебе нелегко будет служитьему, Мариам, но он добрый человек. Он почти полностью поглощен своей работой.Но учти; отныне по средам и воскресеньям его станет навещать молодая куртизанкаиз города. Он может позабыть об этом и сильно припоздниться — или вообще неприйти. Твое дело проследить, чтобы молодая женщина была сыта невзирая ни начто…

— Куртизанка?! — Мариам Га-Леви была глубоко шокирована. —Да уж порядочный ли это дом, госпожа? Ребе ни словом не обмолвился о каких-токуртизанках… Кому принадлежит этот дом? Нет, я не могу позволить единственномувнуку жить в доме с дурной репутацией!

— Дом этот принадлежит мне, а я Зейнаб, Рабыня Страсти,прежде бывшая любимой наложницей нашего владыки Абд-аль-Рахмана. Наша с нимдочь похоронена здесь, в саду. Теперь же я уезжаю в королевство Малика, что вИфрикии, чтобы стать женою тамошнего князя. Я дарю этот дом своему другу НазиХасдаю-ибн-Шапруту. Твоим хозяином будет он. Не беспокойся, Мариам Га-Леви: тынайдешь его достаточно респектабельным. Но, как и всякий неженатый мужчина, ондолжен удовлетворять некоторые свои естественные надобности… Мой евнух Наджаспециально посетил Улицу Куртизанок и лично выбрал прелестную молодую женщину,а его выбору я вполне доверяю. Если ,бы я предоставила это самому Нази, онстеснялся бы до бесконечности, — заключила Зейнаб.

— Женился бы лучше на порядочной! — фыркнула Мариам.

— Ни одна женщина с ним не уживется! — расхохоталась Зейнаб.— Он повенчан со своей работой и долгом! Ну, об этом он сам тебе подробнорасскажет.

— Ладно, — неохотно согласилась Мариам. — И вправду, с такимчеловеком надобно нянчиться как с малым дитятей… Нази прославился своейчестностью и благородством. Он будет добрым хозяином. — Она уже прикидывала,как станет козырять перед кумушками в еврейском квартале своим статусомдомоправительницы и поварихи самого Хасдая-ибн-Шапрута. — А сколько здесь ещеслуг?

— Еще одна кухарка тебе в помощь, две рабыни-уборщицы,конюший и садовник, — отвечала Зейнаб. — Дом невелик, а потребности хозяинавесьма умеренны. Лишние слуги были бы непозволительной роскошью.

Мариам Га-Леви согласно кивнула.

— Да, можно не беспокоиться, что если хозяин не явится кужину, то еда пропадет, — практично заметила она.

— Наджа проводит тебя в твою комнату, Мариам Га-Леви. Когдахозяин заговорит с тобою, скажи, что согласна служить ему за четыре золотыхдинара в месяц и что к тому же питаться и жить с внуком вы будете здесь.

В глазах Зейнаб плясали золотые огоньки.

— Четыре динара! Это чересчур щедрая плата, госпожа! — сприсущей ей от природы честностью запротестовала Мариам.

— Нази вполне может себе это позволить, — сказала Зейнаб. —К тому же ты сполна отработаешь эти деньги. Твой господин честен и благороден,но кое в чем невыносим. И потом, тебе предстоит заботиться о мальчике, МариамГа-Леви! Ему необходимо дать образование. А золото ему потребуется для того,чтобы в один прекрасный день открыть свое дело и стать достойным богатойневесты… Так ведь? А я попрошу тебя лишь об одном одолжении, Мариам.Пожалуйста, клади каждый день свежие цветы на могилу моей дочери! Она покоитсяздесь, в саду, в объятиях своей нянюшки Абры, твоей соотечественницы. Онинедавно умерли от сыпного тифа. Это единственное, что оставляю я здесь…