Мудрый король - Владимир Москалев

– Что мне делать?! Проснись же и подай голос, мой друг! Дай совет и скажи, не ошиблась ли я?…

И застыла, распластанная, будто умерла так же, как ее сестра: с вытянутыми вперед руками.

Но она не собиралась умирать. В первые мгновения ее обуяло горячее желание во что бы то ни стало отомстить холодной, надменной северянке. Потом она решила, что не о себе надлежит думать, – короля французского должна уберечь, ибо польстится безоглядно на мертвую красоту. Но тотчас поняла, что оба эти желания следует объединить. Нельзя иначе. И, прильнув губами к теплой, летней земле, снова спросила того, кто внизу:

– Как уберечь короля? Ответь мне, Мерлин!.. И отомстить…

Много ли, мало ли времени прошло, только вздрогнула внезапно Эрвина, будто очнулась от сна. Поцеловала землю, поднялась на ноги и устремила взгляд суженных глаз в сторону скрывшейся кавалькады. Потом вытянула в том же направлении руку с указующим перстом и прочла нараспев, как заклинание, как молитву:

И прибавила немного погодя, широко раскрыв глаза, в которые страшно было глядеть:

– Ведьмой, значит, меня назвала, королева Моргана? Ну так сама оборотишься ведьмой в свою брачную ночь!

И уронила голову на грудь, словно заклятие это отняло у нее последние силы. Потом увидела, как кровь с лица капает в траву. Огляделась вокруг, поискав глазами, нашла подорожник, сорвала лист и, помяв в руках, приложила к ране. И снова услышала цокот копыт по дороге. Два всадника скакали вдогонку удалявшейся кавалькаде. Торопились, сразу было видно. Но тут, увидев нищенку у придорожной канавы, оба, натянув поводья, осадили лошадей.

– Эрвина! – воскликнул один из них, спешился и бросился к канаве. За ним спешил другой.

– Гарт! – молвила Эрвина, вся засветившись счастьем и протягивая вперед руки.

Он подошел, обнял ее, а она, прильнув к нему, тихо заплакала.

– Гарт, сыночек дорогой… – только и смогла она проговорить, придерживая рукой целебный лист на щеке.

Потом увидела второго, кивнула ему:

– Герен, и ты здесь… Я так рада.

– Кровь. – Герен указал на щеку, потом на ладонь Эрвины, меж пальцев которой виднелись алые следы. – Откуда? Что произошло?

Она улыбнулась застенчиво, смахнула слезы с век.

– Ничего особенного. Шла, оступилась и вот упала. Да неудачно, поранилась о камень…

– Как ты здесь оказалась? – не отрывал от нее удивленного взгляда Гарт. – Амьен довольно далеко от Парижа и Компьеньского леса.

Эрвина рассказала, как она сюда попала и почему. Потом спросила:

– А вы оба? Понимаю, приехали на свадьбу короля. Он отправил вас за невестой? Теперь торопитесь догнать ее? Выходит, отстали?

– Моя лошадь потеряла подкову, – объяснил Гарт, – вот мы с Гереном и задержались в пути. А ты, значит, видела кавалькаду? Из самой Дании невесту везем. Случаем, не разглядела ли ее лицо?

– Как же, – глухо промолвила Эрвина, опуская взор, – видела, сынок.

– Что скажешь? Хороша ли, на твой взгляд?

Промолчала Эрвина, только тяжело вздохнула в ответ. Потом погладила Гарта по щеке, провела ладонью по волосам, заглянула в глаза.

– Ты похудел… Наверно, много забот. Как твой сын? Отчего ты мне его не покажешь?… Мы редко видимся с тобой. А ведь, кроме тебя и твоих друзей, у меня никого не осталось. Только Мерлин еще… Но ему не выйти. Унесла с собой в могилу фея Моргана волшебное заклятие.

– Почему ты не ответила мне? Тебе не понравилась принцесса? Скажи, мать, ведь твое слово дороже золота.

Печальная улыбка тронула уголки губ старой женщины. Помолчав, она сказала:

– Принесла нашему королю, стало быть, ласточка в клюве волосок Изольды, но не золотой, а рыжий. И вот уже мчится она ко двору… Наверно, все считают ее красавицей. Что ж, вам, мужчинам, виднее. Только вот что я вам скажу, друзья и дети мои. Та, чей волос, явится вслед за ласточкой, но обернется не лебедем белым, а вороном черным, и запрет ее король в темнице, чтобы не видеть больше никогда.

– В темнице? – нахмурился Гарт. – Свою невесту?

– Такую красотку? – усмехнулся Герен. – С чего бы это вдруг?

И ответила им на это Эрвина, повергнув обоих в изумление:

– Не будет у них любовного напитка ирландской королевы. Никто им его не поднесет.

– Да ведь невеста дивно как хороша! – не унимался Герен. – Разве ты не разглядела? Можно ли не влюбиться в такую?

– Не ищи красоты, а ищи ума и доброты. Так говорили наши прадеды. Змеи тоже бывают красивыми, но пробьет полночь, и красивая змея обернется гидрой Лернейской.

Могильным мраком, невыразимым ужасом повеяло от этих слов Эрвины. Замерев, стояли оба друга, размышляя над загадкой, которую услышали, силясь понять, что же произойдет ночью – той, что настанет после свадьбы.

– А ведь ты права, – сказал наконец Гарт. – И не у всех мужчин один вкус. Нам с Гереном тоже не приглянулась северянка. Надменна, горда, а лицо будто высекли из камня. Укажем на это Филиппу, пусть поразмыслит.

– Сам поймет, – произнесла Эрвина. – Поздно, однако, будет. А вам бы не совать носа, дети мои. Пусть все идет своим чередом. Так шепнул Мерлин из-под земли, проснувшись, едва поравнялась со мной повозка. Теперь он снова уснул. Когда проснется и что скажет – мне не ведомо.

– До города еще далеко. Я усажу тебя на лошадь впереди себя. Поедешь? – предложил Гарт.

Эрвина помотала головой.

– Привыкла уже ходить пешком, на пользу это. Ни к чему мне лезть на коня. От дома шла сюда, так чтó мне путь до города?

– Ты не голодна ли, мать? Давно ела? Деньги есть у тебя? – спросили сразу оба.

– Денег нет, – тихо промолвила она, – да ведь мир не без добрых людей. Помогут они.

– Покуда дождешься помощи, ноги протянуть недолго, – изрек Герен.

Гарт вытащил кошелек, вытряхнул из него половину монет. Подумав, ссыпал их обратно и вручил Эрвине весь кошелек. Герен с готовностью протянул свой.

– Дорога у тебя дальняя, – объяснил Гарт, – а без денег кто накормит? Краюхой хлеба, что подадут, сыта не будешь.

– Как же вы, мои милые?… – прослезилась Эрвина, пытаясь возвратить дар. – Без денег-то?…

– О нас не беспокойся, мать, – рассмеялся Герен. – Король женится, а где свадьба, там и золото бежит рекой пополам с серебром.

Слезы мешали Эрвине видеть, как оба вскочили в седла и махнули ей руками, прежде чем дать шпоры скакунам. В ответ она склонилась в поклоне, сколько смогла. Когда выпрямилась, вдали вились только клубы пыли, которые уносил с дороги боковой ветер.