Правила боя. Исток - Анна Московкина

— Тогда у нас нет выбора… — Майорин подошел к запертым воротам, которые вчера кропотливо восстановил. — Придется ее убить.

— Необязательно. — Летта осторожно взялась за запястье мужчины. — Можно попытаться пробить броню.

— Но как?

— А что было с твоей? — улыбнулась драконица.

Филипп и Солен засели в библиотеке, жадно листая оставшиеся книги, дворянин здорово облегчал чародею работу. Он читал очень быстро, кусками заглатывая страницы, а потом Филипп вытягивал из его головы прочитанное.

— Тут не все. — Айрин зашла тихо, так что увлекшиеся парни не сразу ее заметили. — Вот еще. А кое-что он забрал.

— Можешь вспомнить что?

— Попытаюсь.

Теперь сидели втроем, шурша листами.

Этой ночью дежурить пошли Майорин и братья Оверкаллен. Летта улетела охотиться, сообщив, что видеть человеческий харч больше не может.

Близнецы подробно рассказали о смерти Фотия и Зятлика. Майорин слушал. Во двор по-прежнему старались не смотреть, хотя трупы Летта сожгла. Всех, кроме Нежада, Киаты и Сворна. Этих похоронили. Стена почернела от копоти, над замком витал запах паленой плоти.

Утром из Сабельки вылезла Жарка, полукровка шла неуверенно, под глазами налились синяки, волос было не видно из-за повязок. Но карательница упрямо ковыляла в сторону замка, напугав не знавшего ее Борца, черед которого был сидеть на стене. Велор долго хохотал, потешаясь над оборотнем, принявшим убийцу за умертвие. Жарка тут же надулась, бурча под нос о неблагодарности и несправедливости. Но эльф настолько был счастлив, что воспитанница жива, потому не обращал на ее брюзжание никакого внимания.

Жарка брюзжала до тех пор, пока не встретила Солена, парень накинулся на нее, чуть не перемяв все кости. Дворянин отвел подругу к Валье, которому устроили лежбище посреди кухни. Менестрель возлежал на шкурах с книгой в руках и пристально взирал на каждого вошедшего.

— Это мы виноваты, — развел руками Солен. — Надо было мне встать на страже…

— И тогда бы мы оплакивали тебя, — ответила Жарка. — Как-то не хочется.

— Русалки обрушили водовод, чтоб спасти вас. Так получилось… — грустно сказал менестрель, он сильно постарел за последние несколько недель, в кудрявых волосах прибавилось седины.

Полукровка взяла Вальину руку, погладила. Солен вспомнил, что у него есть неотложное дело, и заспешил его выполнить.

— Не помню… нет, больше не помню. — Айрин отложила перо.

— Давай отдохнем, — предложил Филипп. — Хочешь есть?

— Нет. Спасибо.

— Айрин… давай поговорим…

— Знаешь, Филипп, а может, ты просканируешь мою память? Попробуем восстановить всю библиотеку.

— Хорошо, — поспешно согласился чародей, стараясь не смотреть на сестру.

Он приложил ладони к вискам девушки, прикрыл глаза, настраиваясь на пульсирующую в венах кровь. Услышал ровное и ритмичное биение сердца, дыхание. Мягкая, упругая волна силы ткнулась в ладони, потекла по пальцам, по предплечьям, плечам, ударила в голову. Филиппу стало жарко. Сквозь туманную пелену, разделяющую сейчас два сознания, начали прорываться образы, лица, запахи. Плавилась горящая свеча, пахло воском, шуршали страницы. Сила добралась до головы, до сердца. Сердце колотилось все быстрее, мозг в черепушке, казалось, начал кипеть. Чародей с усилием оторвал руки, отшатнулся.

— Не могу… Ты накачала меня… силой…

— Извини. Я не хотела.

— Ну и черт с ней, с библиотекой! У нас есть лаборатория, есть химеры, неужто мало?

— Это важно. Важно все.

— Ни один колдун здесь не сможет прочитать твои воспоминания, он просто… Просто… сварится!

— Я поняла. Я подумаю, что с этим сделать. — Айрин встала со скамьи, провела пальцем по корешкам немногочисленных книг.

Брат был прав, ни один колдун не сможет… значит, нужно обращаться не к колдуну.

Майорина она нашла в подвалах, он был один. Колдун закатал рукава рубахи и воодушевленно копался в химерьих испражнениях, вороша их добытой незнамо где лопатой.

— Что ты делаешь?

— Изучаю! — отмахнулся колдун, он как раз отрыл нечто интересное и, подтянув заклинанием световой луч, принялся это нечто разглядывать. — Эти клетки отроду не чистили. Смотри, куриная кость. Еще я нашел баранью и свиную. Но ни одной человеческой! Они преодолели эту проблему, теперь химеры практически всеядны, а значит, их легче прокормить.

— Если теперь человек для них не еда, зачем они нападают?

— Думаю, дело дрессуры. Так обучают собак для охоты. А химера умнее собаки.

— Правда? — ухмыльнулась девушка.

Колдун оторвался от своей находки и посмотрел на Айрин.

Нет, только показалось. Мертвые глаза. Совсем мертвые.

— Ты чего-то хотела?

— Мы закончили с книгами, но я думаю, что смогу вспомнить кое-что еще.

— Попроси Филиппа.

— Он качает из меня силу, не специально.

— Гипноз?

— Ты исток, колдун, тебе не нужна сила, ее в тебе не меньше. Я только не понимаю, как ты еще можешь колдовать?

— Драконья кровь. Это… гм… непростая процедура и довольно болезненная.

— Значит, я могу попросить крови у Летты?

— Один исток, один дракон. И исток много теряет. — Майорин посмотрел на перебинтованную кисть. — Например, регенерацию. Пойдем, если ты так хочешь, чтобы я копался у тебя в голове, мне нетрудно.

— Не думаю, что там грязнее, чем здесь.

Колдун ополоснул руки, дивясь русалочьим бинтам, столь стойким к влаге. Гургулина объясняла, что это специальным образом высушенные водоросли и болотный мох, растущий на торфяниках. Водоросли выкладывают рядом друг с другом, так чтобы они слегка соприкасались краями, и давят прессом. Когда получается ровное цельное полотно, водоросли отмачивают в специальных растворах, добиваясь упругости и прочности. Только потом укладывают мох, и снова под пресс. Дальше череда булькающих русалочьих названий эликсиров, которые придают необходимые исцеляющие свойства.

Майорин сомневался, но результат определенно был. Рука почти не болела, а темная тугая повязка скорее походила на необычную кожу.

Айрин стояла не двигаясь, кажется, даже не дыша.

— Сядь.

— Куда?

— Да хоть на стол. Давай руку.

Он нащупал пульс и, не дожидаясь синхронизации, просто прыгнул в сознание истока. Нужно было лишь прояснить, сделать ярким для Айрин. Стоило подумать про библиотеку, как всплыло первое видение.

Фарт сидел за столом, скрипел пером, горела одна свеча.