Четырнадцатая дочь - Екатерина Федорова

– Потащишь сам. Ты у нас покрепче, тебе и страда… в общем, эта ноша как раз по тебе.

Гарт попробовал было взвалить Арлену себе на плечо, но пошатнулся. Потом благоразумно переменил тактику, ухватив даму за подмышки. Увир кинулся вперед, собираясь поднять хозяйку за лодыжки…

Алвин чуть дернулся, сказал ледяным тоном:

– Ты долго жил без нас, Увир, и сейчас забываешься. Простолюдин не может прикасаться к ногам благородной дамы!

Бедолага Увир застыл, потом начал мелко и часто кланяться, шепотом умоляя о прощении. Гарт поднапрягся и поволок Арлену к двери в одиночку. Рут торопливо обогнал его, понесся в кухню.

Люк в подвал располагался справа от кухонной двери, в углу. Он снял дощатую крышку, ступил на полого уходившую вниз лестницу. Пыхтевший на весь дом Гарт добрался до подвала довольно быстро. Начал осторожно пятиться задом по лестнице, волоча за собой Арлену.

Рут собирался подстраховать мага Тарланьского дома на спуске, чтобы тот не загремел вниз по лестнице вместе с ношей. Но Гарт шел уверенно, твердо ставил ноги. Все же Рут не спускал с него взгляда, готовый подхватить Тарланя в любой момент.

Пятки Арлены с глухим звуком бились по ступенькам. Когда благородная дама очнется, ступни у нее будут болеть, подумал он.

Подвал был небольшой. Все, что туда влезло, это четыре бочки и небольшой стояк для копченостей. Под лестницей тесной стайкой стояли мешки с какими-то припасами. Гарт прислонил Арлену к бочкам, быстро поднялся. Рут, шедший следом, кивнул Увиру и Нианне, уже стоявшим на кухне:

– Залезайте!

Он протянул девице оба кошелька, которые были у него за ремнем. И подтолкнул Нианну к открытому люку. Та подчинилась молча, но, спускаясь, то и дело оглядывалась. Взгляд у нее был потерянный.

Вместе с Гартом они поставили поверх закрытого люка длинный кухонный стол. Придвинули к столешнице стулья. Рут мельком глянул в окна – все было тихо, засевшие за стенами почему-то не спешили идти на штурм… и он этому был рад.

Вернувшись в зал, Алвина они застали тоже у окошка. Он мрачно глядел на стену напротив. Завидев их, развернулся.

– Может, загородим окна мебелью? Затрудним им путь?

– Нет такого завала, который не разнесет толпа мужчин, – заметил Гарт.

И принялся стаскивать в угол лавки.

– Благородный Гарт прав, – согласился Рут, подхватывая с лавки брошенные туда далты и запихивая их за ремень. – Рано или поздно они проложат себе путь. Уж лучше защищать проход, чем быть пришибленным скамьей из собственного завала. Удачно, что нас трое. Два окна и дверь, значит, каждому достанется по проходу.

– Но долго мы не продержимся, – философски заметил Гарт. И присел на крайнюю лавку с беззаботным видом. – Впрочем, я не жалуюсь. Лично меня должны были убить еще двадцать лет назад.

– Очнись княжна сейчас, она могла бы помочь, – перебил его Рут. – Как помогла эрронцам. Благородный княжич Алвин, благородный Гарт, могу ли я к ней подойти? Может, чутью эрни удастся понять, что с ней.

Гарт хмыкнул и кивнул, княжич Алвин чуть приподнял брови:

– Но вы уже несли ее на руках… и ничего не поняли?

Он и впрямь ничего не почувствовал тогда и вряд ли почувствует сейчас, но в их положении следовало хвататься за любую возможность. Поэтому Рут туманно сказал:

– Тогда было не до того…

Алвин согласно кивнул. Рут подошел к сдвинутым скамейкам, опустился на колени перед княжной. Прикоснулся к кисти, безвольной, похожей на увядший цветок поверх ало-синей подушки…

Первое, что ощутили его пальцы, – пульс. Он бился медленно, редко. У людей, как знал Рут, это означало близость смерти. Но…

Он придавил жилку на запястье сильнее, и ощутил то, что никак не вязалось с близостью смерти: жила была упругая, ее наполняла кровь, несмотря на редкое сердцебиение. А тело, хоть и было прохладным на ощупь, цепко держалось за жизнь.

Почему-то на ум пришли крепкие лодыжки и круглые коленки этой самой княжны. Рут подавил ухмылку. Все-таки есть в ней что-то простонародное. Может, именно оно и держит ее в жизни?

Или что-то другое. Мысли Рута понеслись вскачь.

Редкое биение сердца. В точности как у эрни в момент опасности. Неужто княжна Татьяна и вправду станет посланницей Триры? Сходство последствий как бы намекало…

Он вдруг вспомнил слова первого герцога, Аленца Бореска: «Посланец, которого Трира выбрала, сотрет с лица Анадеи не только магов, но и эрни…»

Может быть, следует отправить в Сады и Бездны будущую убийцу его рода? Прямо сейчас, пока есть такая возможность?

Он мягко положил руку на шею княжны.

Алвин и Гарт этого прикосновения не заметили. Рут попытался размышлять здраво.

Рассуждая логически, если княжна Татьяна и впрямь посланница Триры, он ее не убьет. Попросту не сможет. Никто не в силах остановить предреченного посланника, ничто не в силах повредить ему или сбить с пути. Смерть к таким приходит только тогда, когда они выполнят все предначертанное.

Но если убить княжну все-таки удастся, значит, она не посланница, а случай с почерневшим храмовым деревом есть подлый трюк Тарланьского дома, мечтающего обрести второго Дара Тарланя. А потом вернуться из изгнания и отомстить.

Но девушка-то при этом умрет. И единственной толк от убийства будет состоять в том, что оно разрешит его сомнения. Велика польза…

Веки княжны вдруг дрогнули и пошли вверх.

– Рута, – выдохнула она, коснувшись его лица удивительным зеленым взглядом. – Трава такая. Там, где я живу. Помогает от зла.

Тарлани уже нависали у него над плечами, Алвин над левым, а Гарт над правым. Но веки княжны снова сомкнулись, и она неподвижно вытянулась на подушках. Снова безмолвная и почти бездыханная.

Его теребили и вопрошали, что с ней и что он сделал, раз княжна пришла в себя. Рут отмахнулся, снова потянул ноздрями воздух. Глянул, на этот раз повнимательнее…

Над княжной лежало облако детских провинностей. Рут увидел странно одетую немолодую женщину, укоризненно качающую головой, и обломки чего-то блестящего, россыпью лежавшие на полу. Потом обнаженного молодого парня с неприятной улыбкой и пухлую бабенку в синем платье керсийской горожанки, оскорбленно поджавшую губы. Никакой особой вины за княжной не было – так, грешки молодости, битые чашки…

И любовник. При мысли об этом почему-то стало неприятно. Но потом Рут увидел то, что заставило его забыть об обнаженном парне в памяти княжны.

Отмщение. Прямо сейчас ей кто-то мстил. Черными клешнями откуда-то издалека к девушке тянулась творящаяся месть. Вот только за что…

Перед домом во дворе загрохотало, и он оторвался от княжны. Вскочил. Княжич уже стоял у двери, Гарт застыл между окнами, приготовившись защищать сразу оба проема. Увидев, как Рут поднимается, Гарт сказал умоляюще: