Покоритесь воле Ночи - Глен Кук

В какой-то момент Регарда сбили с лошади. Его тут же окружили подданные, и королю удалось снова забраться в седло, пока враги, приняв желаемое за действительное, кричали, что он погиб.

Сражение оказалось одним из самых неудачных и нелепых в истории, несмотря на то что бились ветераны, опытные бойцы и знаменитые полководцы. А все потому, что никто и понятия не имел, что нужно делать.

Казалось, эта бессмысленная, вялая и хаотичная схватка длится уже целую вечность. Королевский скакун, который уже достаточно натерпелся, взбрыкнул и рванулся вперед, не разбирая дороги. Питер упал.

На битвы с праманами король обычно надевал скромный, ничем не примечательный доспех, чтобы оставаться неузнанным. Князья-прамане из Диреции считали короля демоном во плоти и всю свою стратегию неизменно выстраивали так, чтобы в первую очередь расправиться с ним. Вот и в Коннеке Питер по привычке надел такой же доспех, хотя его и сопровождал знаменосец.

Ошеломленный падением, король не успел назвать себя. И простой пехотинец, который мог бы сказочно разбогатеть, получив выкуп за Питера Навайского, вместо этого просто-напросто прикончил никому не известного рыцаря, с помощью кирки пробив дырку в его шлеме.

Никто ничего не заметил. И ничего не понял. Неразбериха продолжалась. Граф Алпликово изо всех сил пытался восстановить порядок, но безуспешно. Он начал выводить рыцарей из сражения, чтобы они перестроились.

Кауренские ополченцы наблюдали за происходящим с холма, располагавшегося в нескольких сотнях ярдов, и ничего не предпринимали, потому что никто не отдал им приказа.

Коннекские графы не показывались, хотя на их бивуаки отправили гонцов.

Тормонду IV дали глотнуть лекарства, а потом выпихнули вперед, чтобы подбодрить подданных. Но сил ему хватило только на то, чтобы прямо держаться в седле.

Наблюдатели на крепостной стене вопили от ярости и отчаяния. Кто осмелился послать Тормонда в битву? Коннектенцы плакали. Даже самые рьяные миролюбцы были согласны в одном: кому-нибудь – кому угодно – всего-то и нужно отдать приказ, и тогда арнгендцев немедленно опрокинут. Они рассеяны, ими никто не управляет, численный перевес не на их стороне. Король Регард постоянно падает с коня. Лишь по какому-то возмутительному чудовищному недоразумению навайцы еще не сокрушили врага.

А скоро ведь подоспеют арнгендские подкрепления из Клоаки и Пик-анде-Саля, а за ними и другие отряды, поменьше.

Появление короля Джейма и его касторигских воинов застало каптала дю Дейза врасплох. Затаившиеся в Клоаке арнгендцы были уверены, что из-за морозов враг нападать не станет. Бегущие в панике фуражиры принесли вести о наступающем неприятеле за несколько мгновений до того, как на арнгендцев обрушились касторигцы.

Король Джейм на поле боя проявлял такой же свирепый напор, как и в делах любовных. В тот день он не пожелал воспользоваться знаниями, накопленными полководцами за многие века, и не стал ждать, пока его силы соберутся и построятся, чтобы нанести максимальный урон врагу, – касторигцы просто бросились вперед, рубя всех направо и налево.

Началась страшная бойня. По большей части гибли те, кто не принадлежал к рыцарству, а таких в любом лагере большинство. Рыцари же, успевшие надеть доспехи и взобраться на коней, справлялись неплохо.

Как и в той битве, что кипела поблизости от Каурена, схватка все продолжалась и продолжалась; арнгендцы и касторигцы уже едва не падали от усталости. Король Джейм все еще возглавлял своих воинов. Резня достигла такого эпического размаха и столько народу бежало с поля боя, что преимущество оказалось на стороне касторигцев. Пал каптал, пали почти все его капитаны и рыцари – те, кто не успел сбежать.

Советники убеждали Джейма оставить поле брани, пока у людей и коней еще хватает сил вернуться в Каурен. К арнгендцам в любой момент могло подойти свежее подкрепление.

Но молодого короля охватила жажда крови и жажда победы, он отказался. Джейм намеревался провести ночь в захваченном лагере и думал, что перепуганный Габанд не рискнет выйти из Пик-анде-Саля.

Но Габанд рискнул. После вынужденного шестимильного перехода его солдаты устали, но не так сильно, как касторигцы. К арнгендцам примкнули товарищи, сбежавшие из Клоаки, которые теперь изображали рвение, чтобы искупить собственную трусость.

Людям Габанда недоставало опыта. Многие были всего-навсего ни на что не годными выродками, которые прибились к Конгрегации или обычному духовенству, пытаясь скрыть врожденную трусость. Они проявляли ужасающую жестокость по отношению к уже плененному и безоружному врагу, но демонстрировали гораздо меньше рвения, когда речь шла о разгневанных вооруженных рыцарях.

Сначала всем казалось, что сейчас повторится дикая резня, учиненная этим утром. Те, кому не хватило смелости тогда, не преисполнились ею и теперь. Многие снова обратились в бегство.

А потом вдруг один из сражавшихся на стороне Арнгенда епископов по чистой случайности сбил короля Джейма с полумертвого от усталости коня. Юноша оказался в самой гуще схватки.

Это уже потом каждый епископ – из тех, кому удалось уцелеть, – начнет утверждать, что это именно его заслуга. Даже Габанд не станет исключением, хотя десятки свидетелей клялись, что в тот момент он с товарищами уже успел отъехать на несколько миль от схватки, полагая, что негоже таким солидным людям сложить голову ни за что ни про что.

Но уже не важно было, чья это заслуга. Быть может, тот первый удар вообще по ошибке нанес касторигский воин.

Мужество покинуло касторигцев, и они отступили. Пало, шестнадцатилетний брат Джейма, пытался послать их в бой и отбить тело короля, но никто не пожелал за ним следовать. Советники заявили, что тело можно выкупить потом, и под их натиском принц отступил и повел уцелевших подданных на юг.

Никто на самом-то деле не видел, как погиб король, но все были совершенно уверены, что Джейм мертв.

При отступлении касторигцам удалось сохранить боевой порядок и дисциплину: они заманивали в засаду своих преследователей и убивали всех попавшихся на пути арнгендцев.

Вот уже много часов подряд брат Свечка качал головой. Это стало напоминать нервный тик, но справиться с собой монах не мог. Как и все остальные кауренцы и дирецийцы, совершенный поверить не мог, что коннекские ополченцы за весь день так ничего и не предприняли. Ведь любому дураку было понятно, что следует делать. Старик начал разговаривать сам с собой: не иначе как в приступе безумия покинул он Сен-Пейр-де-Милеж, нужно скорее возвращаться в навайский Медьен, пока после нынешнего умопомешательства враги не захватили город и не выгнали из него ищущих свет и самих кауренцев.

Мирское взяло верх. Неожиданно брат Свечка перестал бормотать, осознав вдруг, что все, кто стоял рядом с ним на стене, куда-то подевались. Он смутно помнил, что Раульт и Кедла пытались его увести. Наверное, в конце концов страх оказался сильнее, и они ушли.

Совершенный все стоял и смотрел. Бедствия, которые, вероятно, еще аукнутся в веках, произошли лишь потому, что его старый друг так и не смог ни на что решиться. Хотя стоит признать, сегодня Тормонду пришлось приложить все силы, чтобы только не умереть и удержаться в седле.