Короли Вероны - Дэвид Бликст

— Синьор Монтекки, — Кангранде теперь обращался к отцу Марьотто, — синьор Монтекки, преодолейте свой гнев. Вам ли не знать цену междоусобиц? — И Скалигер снова повернулся к старейшинам. — Хорошенько подумайте об этом! Если мы допустим еще одну вспышку междоусобной вражды, она не только запятнает честь нашего города — она поглотит нас с потрохами! Всех до единого! Ненависть порождает только ненависть! Одна дуэль не насытит жажды крови, что терзает врагов, тем более если речь идет о делах сердечных. Прольется кровь! Когда украдены деньги, их нетрудно выплатить. Когда отобраны земли, их нетрудно вернуть. Но пролитую кровь не вернешь! За нее можно заплатить — но только новою кровью. Кровопролитие ведет к кровопролитию! Подумайте хорошенько, прежде чем спустить с цепи Зло! Я говорю сейчас не как правитель, а как ваш соотечественник! Подумайте о том, какою славная Верона останется в памяти потомков — если таковые вообще появятся на свет!

Скалигер медленно обвел глазами залу. Конечно, собравшиеся слушали его речь — слушали, но не внимали.

— Очень хорошо. Я мог бы позвать стражу и силою вразумить вас. Но я не тиран. Если вам так хочется, я разрешу одну безумную ночь — но при условии, что с первыми лучами солнца вы все подпишетесь под указом о запрете дуэлей. Если вы, почтенные синьоры старейшины, не дадите мне сейчас этой клятвы, клянусь всем для меня святым, я сию же минуту позову стражу.

Старейшины, довольные победой, принялись клясться, что на рассвете подпишут указ великого Капитана и станут защищать этот указ до конца дней своих.

— Мне нужна еще одна клятва — от вас, почтенные отцы. Людовико и Гаргано, вы должны поклясться самым для вас дорогим — своим состоянием и самою жизнью, — что не станете мстить. Каков бы ни был исход этой дуэли, ею дело и завершится, без всяких репрессалий.

Гаргано сказал, что с радостью даст такую клятву — он не держит зла на благородное семейство Капуллетти. Людовико в знак согласия нехотя кивнул. Кангранде принял обе клятвы и, прикрыв глаза, произнес:

— Марцилио, теперь ты можешь принять вызов. Каррара, не взглянув на дядю, бросился к Пьетро. Он поднял перчатку высоко над головой и смял ее в кулаке.

— Я принимаю твой вызов, Алагьери!

— Тогда давайте поскорее покончим с этим. — Кангранде поднялся. — В вашем распоряжении один час. Ступайте на Арену! — вскричал он.

Толпа взорвалась восторженными воплями. Меркурио, сидевший с остальными собаками в углу, бросился к хозяину. Пьетро тяжело дышал. Щенок лизнул ему ладонь, и Пьетро рассеянно погладил его, раздумывая, доживет ли до утра. Он слышал, как множество голосов выкрикивали его имя, по большей части вместе с пожеланиями удачи. Пьетро не отвечал. Все его внимание сосредоточилось на Марцилио да Карраре, ожесточенно спорившим со своим дядей. Не дослушав Гранде, Марцилио резко развернулся и зашагал прочь. Он быстро удалялся от своего врага, однако на полпути не забыл с мерзкой ухмылкой помахать Пьетро рукой.

«Ублюдок».

На плечо юноше опустилась тяжелая рука. Нервы у него были на пределе — он развернулся, подняв руки для защиты.

— О чем ты только думаешь, мальчик мой? — вполголоса спросил Данте.

Рядом с отцом возник Поко — глаза у него блестели — и сердитая девушка — лицо ее казалось знакомым. Пьетро прищурился и узнал выражение вечного неодобрения, свойственное его матери.

— Антония, ты?

Он потянулся, чтобы обнять сестру, однако она стряхнула его руки.

— Отвечай — тебя отец спрашивает! О чем ты думаешь? Ты что, хочешь испортить ему отношения с покровителем? Как ты посмел пойти против воли человека, который приютил нашего отца?

— Вполне обоснованное, хотя и ошибочное предположение, милая Беатриче, — пробормотал Данте, ласково погладив девушку по руке. — Я имел в виду вызов одному из самых искусных рыцарей в Италии, в то время как Пьетро едва держится на ногах без костыля.

— Я смогу, — заверил Пьетро. — Я пока способен бегать — я это вчера доказал.

— Если ты вздумал принести себя в жертву, остановить тебя не в моей власти. Скажи только, почему ты решил драться с Марцилио да Каррарой?

— Потому что Мари свалял дурака. Устроил-то все Каррара.

— Ты не сможешь его победить, — высказался Поко.

Пьетро глубоко вздохнул.

— Смогу, потому что я прав.

— Разве? — съязвил Данте.

— Да, он прав! — К ним подскочил Людовико Капуллетто и принялся трясти руку Пьетро. — Спасибо тебе, мальчик мой, спасибо! Чтобы такой благородный молодой человек принял нашу сторону! Кто скажет, что это ничего не значит?! Пусть теперь попробуют насмехаться над нами! Даже Капитан слова не скажет!

— Я бросил вызов Марцилио вовсе не в пику Кангранде, — осторожно проговорил Пьетро. — С Антонио обошлись несправедливо. И я знаю — все подстроил Каррара. Дуэлью я это докажу. Где Антонио?

— Здесь.

Тучный Капуллетто посторонился, пропуская сына. Антонио прохромал к Пьетро. Голос его звучал до странного мягко.

— Пьетро, я дам тебе все, что пожелаешь. Все, что имею.

— Да разве я из-за награды? Я просто делаю то, что считаю правильным.

Антонио поник головой.

— Черт. Прости. Я болван. — На глаза ему навернулись слезы. Он поднял костыль. — Я не могу… понять… почему… почему он так… Почему?

Возглас, с таким трудом вырвавшийся из уст Антонио, прояснил страшную правду. Нет, не предательство Джаноццы убило Антонио. Джаноцца — только женщина, к тому же едва знакомая. А вот Мари — лучший друг. Был.

Повисло неловкое молчание, и тут вмешалась сестра Пьетро. Она посоветовала Антонио направляться на Арену — ведь на своих костылях он не скоро до нее доберется. А Пьетро, добавила девушка, нужно еще экипироваться. Антонио покорно кивнул и вышел в сопровождении ворчащего отца и напыжившегося брата.

— Моя сестра права, — сказал Пьетро. — Мне еще нужно вооружиться.

— Ты не ответил на мой вопрос, — проговорил Данте.

— Какой вопрос?

— Ты уверен, что правильно поступаешь? Подумай о том, что случилось вчера вечером. Еще вчера днем эти два семейства были в самых дружеских отношениях. Сегодня они готовы перегрызть друг другу горло. А почему? Девушка всего лишь выполняла волю судьбы. Нет, Пьетро, во всем виновато имя, которым лучше было бы никогда не называть живых. Как знать, может, Монтекки и Капуллетти суждено враждовать вечно.

Пьетро покачал головой.

— Вечно я сражаться не смогу — только сегодня, сейчас.

— У тебя с этим падуанцем свои счеты, — проницательно заметил Данте. — Каррара уже лишил тебя способности бегать. Скажи, мой мальчик, неужели он стоит твоей жизни?

Прежде чем Пьетро успел ответить, вмешался старый Монтекки.

— Ваш сын прав. Я хочу, чтобы он об этом знал.