Волкодав - Мария Семенова

Тут Волкодав еле сдержался, чтобы не плюнуть. Веннскиеженщины тоже приоткрывали калитку между миром живых и миром душ, лишённыхпристанища плоти. Но их не прогоняли в лес и не покидали одних на съедениенечисти, комарам и дикому зверю. Рядом с роженицей всегда были опытные бабы,умеющие помочь и утешить. И мать. И муж – а как же иначе? Кто защитит, ктопрогонит любого врага, будь он во плоти или бестелесный?..

– …Но когда мать снохи вождя пришла посмотреть, какдела, и принесла дочке поесть, она обнаружила при ней эту женщину! Она самасказала, что оставалась у неё всё время! И даже прямо тогда, когда покидал теломладенец!..

В толпе харюков застонали от ужаса. Дело, как видно, ивправду было неслыханное.

– Она навлекла на нас гнев Прародителя, чей посланецсейчас забавляется с рыбой и слушает мои слова. Он знает, что в них нет неправды.Отныне дичь будет обходить наши силки, а ягодники высохнут на корню!.. Толькосправедливый огонь, поглотив тело ведьмы, изгонит зло и избавит нас от напасти!Только справедливый огонь! Я сказал.

Толпа зашумела, кое-где стали требовательно подниматься иопускаться сжатые кулаки. Женщина ещё больше съёжилась, опустила голову,закрыла руками лицо. Мальчишка, наоборот, выпрямился над ней и оскалил зубы, сненавистью глядя на угрюмцев. Он, похоже, уже перешагнул грань, за которой нетместа страху. Только смертельная ярость. Кто протянет к его приёмной материруку, пусть сперва перешагнёт через его мёртвое тело. Волкодав очень хорошознал эту ярость отчаяния. Ему самому было столько же лет, когда он убилвзрослого вооружённого мужчину, комеса Людоеда. Он тоже пытался защитить мать.И не защитил. Допустят ли Боги, чтобы и на сей раз кончилось тем же?..

– А младенец? – спросила кнесинка.

– Он не стал жить, светлая госпожа. Злая ведьма убилаего своим колдовством.

– Ну и пусть бы себе спалили её, сестра, – зевнулЛучезар. Он со скучающим видом стоял, как всегда, слева от кнесинки. – Инам недосуг, и им облегчение.

Непредвиденное разбирательство вынудило его отложитькаждодневные воинские упражнения, и он был недоволен.

Халисунец Иллад с немалым вниманием слушал гневную речьхарюка. Ещё бы, ведь говорилось о его собственном ремесле! Услышав предложениеЛевого, он соскочил со своего короба с такой прытью, словно на гладкойрасписной коже выросли иглы. Вельможи были вынуждены расступиться, пропускаяего к стольцу государыни. Кнесинка оглянулась. Иллад наклонился к её уху ичто-то горячо зашептал. Молодая правительница выслушала его и кивнула.

– Пускай подойдёт сюда жертва колдуньи. Мой лекарьосмотрит её.

Сноха вождя зачарованно уставилась на важную госпожу, удостоившуюеё своим вниманием. Она послушно шагнула вперёд, но удержал муж.

– То есть как это осмотрит? – зарычал он, зыркаяисподлобья. – Мою жену? Да я… Не дам!

Иллад, не смутившись, во всеуслышание заявил:

– Я саму госпожу, бывает, осматриваю. Так что, во имяЛунного Неба, не тебе обижаться! И потом, твою жену мне будет достаточно простовзять за руку…

– Зачем?.. – опешил угрюмец.

– Затем, – величественно пояснил Иллад, – чтодля учёного человека вроде меня биение сердца всё равно что для тебя – следы наснегу. Дай мне руку, если не веришь… – Харюк мгновенно спрятал обе руки заспину, и лекарь с усмешкой добавил: – …и если не трусишь.

В толпе с готовностью захихикали.

Сын вождя налился тяжёлой краской и медленно подошёл,протягивая крепко сжатый кулак. Он сунул его халисунцу, точно в огонь. Пухлыекороткие пальцы Иллада прошлись по заросшему дремучими волосами запястью,отыскивая живчик. Нашли. Надавили. Сильнее. Ещё сильнее. Сдвинулись. Надавили…

– Так, – провозгласил лекарь, выпуская взмокшегохарюка. – Когда ты был маленьким, ты долго не начинал ходить, а заговорилвпервые в три года. Видишь, твой достопочтенный отец не спешит меняопровергнуть. У тебя всё время болели зубы, ты без конца простужался, а кчетырнадцати годам… ну, не стоит об этом… Два года назад ты сломал левую ногу иребро, а не так давно сильно отравился. Грибами, по-моему…

– Довольно, – спасая достоинство сына, остановилего вождь Каррил. – Смотри его жену, как ты хотел.

Молодуха неуверенно подошла и протянула лекарю вялую бледнуюруку. Иллад возился с женщиной гораздо дольше, чем с её мужем. Любопытный народзаинтересованно наблюдал. Халисунец обмял и ощупал оба тощих запястья, потомвелел роннанке повернуться лицом к солнцу и привстал на цыпочки, разглядываяглаза. Лицо его при этом постепенно мрачнело. Наконец он передал молодухунетерпеливо переминавшемуся мужу, и тот поспешно увёл её в глубь толпы. Отгреха подальше.

– Что скажешь, учёный человек? – спросил вождьКаррил. – Сильно ли испортила её колдунья? Можно ли поправить её или лучшеизгнать?

Иллад вернулся к стольцу кнесинки, сложил ладошки на животеи объявил:

– Я вынужден сказать то, о чём клятва лекаряпредписывает мне молчать, если только речь не идёт о жизни или достоинствечеловека. Да будут мне свидетелями все Праведные Отцы, но я не мог ошибиться! Ясожалею, о вождь, но благонравная женщина, которую мне посчастливилосьосмотреть, не предназначена Небом для материнства. Судьбе было угодно вселитьеё душу, при нынешнем воплощении, в тело, неспособное к деторождению. Болеетого, разрешившись мёртвым младенцем, она неминуемо должна была погибнуть сама.Каким образом удержала в ней жизнь женщина, именуемая здесь колдуньей, я,право, не знаю, но жажду узнать. Государыня кнесинка и ты, славныйвождь, – поклонился Иллад, – я с уверенностью заключаю, что женщина,ошибочно именуемая ведьмой, совершила не вред, а лекарский подвиг. Я утверждаю,что она заслуживает не позорной казни, а всяческих наград. Порукой же тому моячесть целителя, а я, милостью Лунного Неба, ничем не нарушал эту честь вот ужетридцать шесть лет!

Речь халисунца прозвучала в немыслимой тишине. Казалось, доугрюмцев с трудом доходил её смысл. Великим умом этот народ, похоже, неотличался. Только обречённая ведьма медленно подняла голову, и во взгляде,устремлённом на кнесинку, появились какие-то отблески жизни. Потом она вдругобхватила руками мальчишку, всё так же стоявшего подле неё, уткнулась лицом вего замызганную рубаху, – и беззвучно заплакала.

– Слова твоего лекаря вошли в мои уши, светлаягоспожа, – медленно, с расстановкой проговорил вождь. – Но сердца недостигли. Неужто Божественный Прародитель допустит, чтобы мужчина МОЕГО РОДА несмог зачать в женщине младенца, способного жить? Та, что умертвила моего внукачёрным колдовством, должна умереть. Я сказал.

Коленопреклонённая женщина оторвалась от подростка,гладившего её по голове, и что-то сказала ему, подталкивая вон из круга.

– Беги к ней… – расслышал Волкодав, умевшийуловить тихий шёпот среди всеобщего гама. Женщина говорилапо-саккаремски. – Пади в ноги… Пускай добрая госпожа спасёт хотя бы тебя…