Эпитафия. Иначе не выжить - Анатолий Ковалев

– Хозяин сбежал, – с трагическим видом сообщил бородач.

– Как сбежал?

– Как сбегают в Америку? – ответил вопросом на вопрос помощник, будто шофер был специалистом в этом вопросе.

– Что же теперь будет?

– Поживем – увидим…

Выезжая на Колымский тракт, водитель предупредил:

– На Колымском – авария. Могли перекрыть дорогу.

– Какая авария? – заинтересовался Миша.

– Похоже, «москвич» взорвался. Я на обратном пути проезжал мимо. Там милиция стояла.

– Такую стратегическую трассу вряд ли перекроют, – резонно заметил бородач, а между тем запаниковал: почему они изменили маршрут? И только вид взорванного «москвича» его немного успокоил.

В игральном зале клуба «Большие надежды» еще пылали страсти, когда Миша незаметно прошмыгнул на второй этаж и закрылся в кабинете Лося, из которого до сих пор не выветрился запах гари.

Он достал из сейфа конверт и трясущимися пальцами распечатал его.

Написанный от руки текст прыгал перед глазами, не давал сосредоточиться, сконцентрировать мысли.

"Я ушел, господа. Не надо обо мне сильно горевать, хоть и был я неплохим «отцом». Я старался быть справедливым. Может, кто-то посмеется в душе, припомнит какую-нибудь несправедливость с моей стороны. В конце концов Бог всех рассудит – и правых, и не правых.

Вы собрались здесь, в моем кабинете, чтобы выбрать нового хозяина.

Трудная задача, если учесть к тому же, что я всегда пренебрегал помощниками и относился к людям с большой осторожностью. Про каждого из вас я знаю очень много, куда больше, чем любой из вас обо мне, хотя я был на виду, а вы пребывали в моей тени. Не могу сказать, что это знание мне доставило большое удовольствие. Среди вас нет людей кристально чистых. Впрочем, то же самое я могу сказать и о себе. Как же быть, господа? Вы, конечно, возмутитесь и заявите, что вам не требуется кристально чистый хозяин, что это не главное качество для босса. Соглашусь. Разведу руками. И лишь осмелюсь спросить: а грязный босс вас у строит, господа? Тогда идите, поклонитесь в ножки гробовщику Поликарпу. Лучшей кандидатуры я не знаю.

Это все философия. Есть такая старческая болезнь. Вы, конечно, способны сами решать, без дедушки Лося, но предвижу разногласия и споры – от этого никто не застрахован. Однако споры могут привести к междоусобице. Это мы знаем не только из учебника истории, а на примере наших уважаемых соседей.

Поэтому прошу прислушаться напоследок к моему субъективному мнению.

Я хотел бы передать мою организацию, мое детище человеку, который на деле доказал свою преданность старому Лосю. Я говорю о президенте фирмы «Экстра ЕАК» господине Шаталине. Надеюсь, никто из вас не может усомниться в деловых качествах этого молодого человека? Он всем доказал, как высоко может подняться простой парень. Мне нравится, что при этом он честен и не идет на компромиссы, когда даже выгодное дело расходится с его представлениями о морали.

Впрочем, вам решать. Это мое последнее слово. Умолкаю навсегда.

Лосев".

– Старый осел! – перечитав несколько раз завещание, воскликнул Миша. – Какую ты роль отвел мне, неблагодарная скотина? Решил, что Шаталин возьмет меня в помощники? Дудки!

Бородач бросился к телефонному аппарату, начал судорожно тыкать в кнопки, потом крикнул в трубку:

– Срочно соедините меня с мэром! Ему ответили, что мэр еще спит.

– Разбудите! Это очень срочно! – Бородач назвал свою фамилию.

Ждать пришлось долго. Истекая потом и барабаня пальцами по столу, он снова и снова перечитывал завещание.

– Миша, ты что, охренел? – раздался сонный голос на другом конце провода, и последовал громкий зевок. – Еще нет восьми, мерзавец! Сегодня же воскресенье!

– Дело сделано, – произнес Миша, когда его перестали отчитывать, и добавил:

– Как вы просили.

– Молодец, – похвалил без особого воодушевления мэр, – но мог бы сообщить об этом попозже.

– Это еще не все. Я звоню из кабинета Лося. Он оставил завещание. Он предлагает в боссы Шаталина!

– Пусть он на том свете предлагает, – сострил мэр. – Об этом завещании еще кто-нибудь знает, кроме тебя?

– Нет.

– Уничтожь, и дело с концом.

– Уничтожить-то я уничтожу, но Шаталин…

– Забудь эту фамилию! – крикнул окончательно проснувшийся мэр. – Ты свое дело сделал, а Шаталин – это уже не твоя забота!

Бородач положил трубку, улыбнулся всеми зубами и принялся рвать на мелкие кусочки «последнее слово» босса.

Хромой сторож восставшего из праха, но пока еще не освященного монастыря был разбужен среди ночи громким стуком в деревянные ворота, окованные железом.

Открыл смотровое окошко, посветил фонариком. Отшатнулся. Лицо человека казалось мертвым: провалившиеся щеки, неподвижный взгляд. Сторож перекрестился и спросил:

– Тебе чего, мил человек?

Тот не ответил, только помялся на месте.

– Ты, наверно, в послушники наниматься пришел? – высказал предположение старик.

– В послушники… – пробормотал тот.

– А пораньше нельзя было? Ночь все-таки на дворе.

– Нельзя было… – эхом отозвался человек.

– Впущу, конечно, – покровительственно пообещал сторож, – не ночевать же тебе за воротами, на сырой земле. – И отпер засов.

– Спасибо… – как ветерок по листве, прошелестел тот.

– Чего уж там благодарить. – Хромой распахнул ворота. – Тут уже несколько человек живут. Собирается помаленьку братва! – Последнее слово его самого покоробило, и он снова перекрестился. – Бес иногда щекочет мне язычок!

Пришелец был одет, как подобает, во все черное.

– У тебя умер кто? – полюбопытствовал старик, запирая ворота.

– Умер… – снова превратился в эхо человек.

– Так я и понял. Сам-то на живого не похож. Сюда в основном такие и приходят. Полумертвецы. Правда, есть и другие, веселые, шебутные. Те, как правило, от армии отлынивают. Совсем еще отроки. А ты, по всему видно, повидал-таки жизнь.

Старику хотелось вызвать пришельца на откровенность, но тот не поддавался на хитрые уловки. Отчаявшись, сторож указал фонариком куда-то вглубь, в сторону от храма, где чернела невзрачная постройка.

– Тебе туда! Там всякого рода пришельцы живут, ждет поводыря послушное стадо! – Он даже заважничал от красивости собственных слов. – К ним и ступай!

Они тебя примут. Только постучись хорошенько, у них сон молодой.

Однако человек не сделал и шага в сторону указанного места.