Париж - Эдвард Резерфорд

Найти жену-англичанку, которая говорила бы по-французски, не составляло труда. С тех пор как власть и престиж короля-солнца сделали французский языком дипломатии, для дам высших слоев английского общества знание его стало обязательным – хотя бы теоретически. А теперь даже девочки из среднего класса получали основы французского в школе.

А как насчет жены-француженки? Идея Фоксу нравилась. Во Франции с ней было бы удобнее. А в Лондоне – при условии, что она сможет объясниться на английском, – брак с француженкой произвел бы впечатление.

В любом случае Джеймс рассчитывал на удачную женитьбу. Конечно, с точки зрения английской невесты стряпчий проигрывал адвокату, выступающему в суде. Зато его положение укрепляли парижские связи, приглашения на приемы в посольства, отношения с аристократическим миром дипломатии. Молодая женщина, желающая выйти за дипломата, вполне могла бы согласиться на жизнь в Париже с обеспеченным мужем из подобной среды. В глазах француженок положение Фокса было еще лучше. Британская империя находилась на пике своего расцвета; ею правил монарх, о чем тайком мечтали многие французы; и на один британский фунт можно было купить кучу французских франков. Не зная тонкостей английского общественного устройства, французы видели в Фоксе лишь процветающего английского джентльмена. Даже богатая семья вроде Бланшаров могла заинтересоваться им как претендентом на руку дочери.

Если бы он не был протестантом, разумеется.

Каждую неделю Фокс посещал англиканскую церковь Святого Георгия недалеко от Триумфальной арки, а иногда заходил в американскую церковь Святой Троицы, что находилась к югу от Елисейских Полей; ректором в ней уже не одно десятилетие был кузен банкира Дж. П. Моргана. Среди французских знакомых Фокса имелись протестанты, но большинство, разумеется, были католиками. Он старался придерживаться совета, данного ему отцом еще в детстве: «Многие из наших близких друзей – католики. Хотя говорить об этом нет необходимости, все-таки всегда помни, что ты протестант».

Поэтому в воскресенье, любуясь светлыми локонами и голубыми глазами Мари Бланшар и ясно понимая, что это единственная в мире женщина, на которой он хотел бы жениться, Джеймс Фокс отдавал себе отчет в том, что его чувства – чистое безумие.

Месье Бланшар почти наверняка будет против. Его собственный отец вовсе не обрадуется такой идее. В будущем неизбежно возникнут споры относительно вероисповедания детей. Как юрист, он лучше многих понимал, что стоит коснуться религиозных расхождений, и даже самые любящие семьи распадаются, привязанности забываются, отношения ломаются.

Кроме того, ему было ясно, что Мари в скором времени может получить предложение от де Синя, богатого аристократа подходящего вероисповедания.

Да он попросту тратит время, думая о Мари.

Но Джеймс Фокс был терпеливым человеком. Он не сдавался сразу.

Дворец Большой Трианон, куда удалялся король-солнце с мадам Ментенон, дабы отдохнуть от дворцового этикета, был очаровательным загородным домом, построенным из камня и розового мрамора. Рядом стоял возведенный Людовиком XV Малый Трианон, и по сравнению с Большим он казался кукольным домиком.

– Этот дворец напоминает нам о том, что Бурбоны все-таки были людьми, а не божествами, – сказал Роланд. – А также о том, что и они были уязвимы: ведь именно крошечный Малый Трианон стал любимым убежищем несчастной королевы Марии-Антуанетты в годы, предшествующие революции. Сейчас, друзья мои, если позволите, я предлагаю поразмыслить над значением Версаля. Сначала упомяну вот о чем: он был выстроен Людовиком Четырнадцатым почти полностью в классическом стиле и немного дополнен его преемником Людовиком Пятнадцатым. То есть с архитектурной точки зрения дворец гармоничен. Во-вторых, давайте вспомним об удивительном факте французской истории. Король-солнце прожил так долго, что его сын и внук умерли раньше его. В результате на трон взошел его правнук, тогда еще маленький мальчик. И с тысяча шестьсот сорок третьего по тысяча семьсот семьдесят четвертый год, более ста тридцати лет, Францией управляли всего два человека, Людовики Четырнадцатый и Пятнадцатый. Добавьте четверть века следующего правления Людовика Шестнадцатого и его супруги Марии-Антуанетты – и вот уже настает революция. С конца семнадцатого столетия до самой революции с очень небольшим перерывом Франция управлялась не из Парижа, а из Версаля. А теперь я поделюсь с вами своими соображениями о том, почему Версаль наполнен некой меланхолией. Подумайте о короле-солнце. Он так стремился к тому, чтобы навести во Франции порядок с помощью Католической церкви, которая боролась с Протестантской всей своей мощью. Казалось, ему удалось достичь цели, он сделал Францию величайшим государством Европы. Но он перестарался, оказался вовлеченным в разорительные войны, на его глазах умирают наследники, и вместо надежного преемника он оставляет полуразрушенное королевство ребенку – такому же, каким сам получил корону. Только представьте, как велика была его скорбь. Новое столетие принесло золотой век и Просвещение, это так, но еще и финансовые трудности, утрату Францией колоний в Канаде и в Индии, а закончилось оно революцией, когда восставшие вынудили бедного Людовика Шестнадцатого и Марию-Антуанетту вернуться в Париж и взойти на эшафот. Так закончилась эпоха Версаля. Все, о чем мечтал его создатель, было полностью уничтожено. Но по той же причине Версаль так притягателен. Это целый мир, который внезапно перестал существовать, но при этом остался во всем своем совершенстве, замороженный навечно таким, каким был, когда короля и королеву увозили отсюда на смерть.

Им оставалось посетить всего одно место, и находилось оно совсем рядом. Роланд шел впереди с Мари и ее братом, а Фокс с Хэдли следовали за ними. Фоксу понравился умный американский приятель брата Мари. Они вкратце обменялись мнениями о поездке.

– Де Синь – прекрасный экскурсовод, – сказал Фокс.

– Да. – Хэдли посмотрел на троицу, шагающую впереди. – Наш аристократ и Мари составили бы красивую пару, вы согласны? Светловолосые, голубоглазые… Для нее он стал бы завидной партией, а?

– Наверное, – спокойно ответил Фокс. – Он заявил о своих намерениях?

– Еще нет. Иначе Марк сказал бы мне.

– А сам Марк не думает жениться? – спросил Фокс, в основном чтобы поддержать разговор, но также из желания узнать как можно больше о семье на тот маловероятный случай, если у него вдруг появится шанс добиться руки Мари.

– У Марка с женщинами сложные отношения, по крайней мере на данный момент, – усмехнулся Хэдли.

– Какие-то проблемы?

– Вы умеете хранить секреты?

– Мне приходится делать это ежедневно по роду занятий.

– Отлично. Марк попал в неприятность, связанную с девушкой. Ничего оригинального. Но его отец так рассердился, что перестал давать ему деньги. – И он в общих чертах описал Фоксу обстоятельства.

– Это неприятно, но на скандал не тянет, – резюмировал Фокс, когда Хэдли закончил. – Как юрист, я сталкиваюсь с подобными вещами чуть ли не каждую неделю.