От Иерусалима до Рима. По следам святого Павла - Генри Воллам Мортон

В Птолемаиде (которая ныне зовется Акрой) Павел, Лука и их спутники сошли с корабля и проделали пешком сорок миль на юг, пока не достигли Кесарии.

Здесь они разместились в доме Филиппа Благовестника, одного из семи диаконов. Он жил с семьей, среди которой «были четыре дочери девицы, пророчествующие»[58]. И вновь Павел получил предупреждение о надвигающейся беде. Здесь в повествовании снова всплывает некий иудейский пророк по имени Агав. Ранее в Деяниях рассказывалось, что этот Агав предсказал наступление голода. Теперь же пророк, взяв пояс Павла и связав себе руки и ноги, объявил, что иудеи «так свяжут мужа, чей этот пояс… и передадут в руки язычников»[59]. Те, кто присутствовал при этой сцене, стали упрашивать Павла не ходить в Иерусалим, дабы не рисковать жизнью. «Что вы делаете? Что плачете и сокрушаете сердце мое? — мягко ответил апостол. — Я не только хочу быть узником, но готов умереть в Иерусалиме за имя Господа Иисуса».

Отчаявшись переубедить Павла, маленькая группа вышла вместе с апостолом в Иерусалим и прибыла туда — как и планировал Павел — в канун праздника Пятидесятницы. Первым делом они преподнесли дары от языческих церквей, и, естественно, были приняты с распростертыми объятиями. Однако жители Иерусалима по-прежнему истово чтили Моисеев Закон. Поэтому к Павлу они отнеслись с большим подозрением, видя в нем «дурного иудея». Чтобы смягчить критику в свой адрес, Павел должен был исполнить какой-нибудь типичный иудейский ритуал — доказать, что, служа Иисусу, он по-прежнему придерживается веры отцов. Павлу надлежало исполнить обряд, распространенный в то время среди евреев. Ему предложили очиститься при помощи четырех иудеев, имеющих на себе обет. Они исполнят свой обет, а Павел должен взять на себя издержки «на жертву за них, чтоб остригли себе голову». Апостол согласился. «Для Иудеев я был как Иудей, чтобы приобресть Иудеев… Для всех я сделался всем, чтобы спасти по крайней мере некоторых»[60], — так описывал он содеянное в Послании к Коринфянам.

Итак, Павел обрил голову и проводил все время с четырьмя евреями во дворах Храма. Это было самое многолюдное место во всем Иерусалиме. Все римляне и греки, приехавшие в Иерусалим, обязательно посещали Хель, то есть двор, предназначенный для ритуально нечистых и язычников. Во время религиозных праздников здесь собирались тысячи евреев со всех концов света. Однако за пределы этого двора язычникам хода не было. Об этом оповещали многочисленные надписи на латыни, греческом и древнееврейском языках: любого нарушителя ждала немедленная смерть. Одно из таких предупреждений, грубое и лаконичное по форме (подобно бессмертному «Не влезай — убьет!»), обнаружено при раскопках в Иерусалиме и теперь выставлено в качестве экспоната в Стамбульском музее.

Павла перед этим видели в городе в компании с Трофимом, жителем Эфеса, недавно обращенным в христианство. Вполне возможно, он показывался и с другими греками на территории Хеля. Среди тех, кто вел наблюдение за апостолом, были асийские евреи, члены синагог, которые отвергали Евангелие и гнали Павла от своих дверей. Наконец-то он сам угодил к ним в лапы! В прошлом они обвиняли апостола перед римскими правителями и магистратами; науськивали на него чернь в греческих городах; гнали Павла от города к городу в надежде, что где-нибудь удастся с ним покончить. Однако все их происки были безрезультатны. На протяжении многих лет он постоянно ускользал от врагов — только для того, чтобы сейчас предаться в их руки, да еще не где-нибудь, а в Храме, на глазах у тысяч свидетелей! Глупо не воспользоваться такой прекрасной возможностью! Иудеи решили вменить апостолу страшное преступление против веры: они обвинили Павла в том, что тот ввел язычников в Храм, позволив пересечь границу святого места.

«Мужи Израильские, помогите! — кричали они. — Этот человек всех повсюду учит против народа и закона и места сего: притом и Еллинов ввел в храм и осквернил святое место сие!»[61]

И тут же поднялся шум и гвалт. Толпа впала в неистовство: иудеи вели себя примерно так же, как сборище мусульман, обнаруживших, что некий христианин проник к священному камню Каабы в Мекке. С криками и воплями они вытащили Павла из Храма. Из страха перед назревавшим мятежом двадцать священников изо всех сил налегли на массивные бронзовые двери и заперли их. Римская стража, находившаяся в соседней крепости Антония, тоже не осталась в стороне. Легионеры похватали оружие и стремглав — расчищая себе путь копьями и щитами — бросились на лестницу, ведущую во двор для язычников. Начальником гарнизона в то время был грек по имени Клавдий Лисий. В его обязанности входило не только обеспечивать порядок во время праздника, но и выявлять политических провокаторов, в том числе одного неуловимого египтянина, за которым давно уже охотилась стража. Взглянув на Павла, он решил, что это и есть тот самый египтянин. Если учесть, что апостол был брит наголо, а в суматохе драки лишился большей части своей одежды, ошибка римского тысяченачальника становится вполне объяснимой. Лисий отдал приказ заковать в цепи подозрительного незнакомца и отвести в казарму для выяснения личности.

Толпа была настроена так враждебно, что по пути в казарму римским солдатам пришлось защищать арестанта — иначе его бы разорвали на кусочки. Так что, можно сказать, Клавдий Лисий спас апостола от самосуда.

Наконец, когда двери казармы захлопнулись, а часовые сомкнули копья перед носом у наиболее ретивых смутьянов, Павел получил возможность высказаться[62].

— Можно ли мне сказать тебе нечто? — обратился он к тысяченачальнику.

— Ты знаешь по-гречески? — удивился тот. — Так не ты ли тот египтянин, который перед сими днями произвел возмущение и вывел в пустыню четыре тысячи человек разбойников?

Павел посмотрел на Лисия и ответил:

— Я иудеянин, тарсянин, гражданин небезызвестного киликийского города; прошу тебя, позволь мне говорить к народу.

Начальник выполнил просьбу апостола, и тот, «стоя на лестнице, дал знак рукою народу» и заговорил на еврейском языке. Толпа, услышав родную речь, от неожиданности умолкла. И в установившейся тишине Павел вкратце пересказал свою историю. Он сообщил, что был рожден и воспитан в семье ортодоксальных евреев. Вспомнил, как участвовал в гонениях на христиан и даже присутствовал при казни Стефана. Упомянул, что стерег одежду казнителей и собственными глазами видел, как кровь святого обагрила камни Кедронской долины. Далее он подробно пересказал историю своего обращения по дороге в Дамаск. Он рассказал, что воочию видел Иисуса и слышал Его голос. И что Бог послал его с миссией во все уголки мира — нести благую весть о возможности спасения для язычников. Но при словах «Я пошлю тебя далеко к язычникам» шум поднялся пуще прежнего, и кто-то из евреев взвизгнул: «Истреби от земли такого! Ибо ему не должно жить!»

Разъярившись, евреи разорвали на себе одежды и стали бросать «пыль на воздух». Павел, Лисий и римские солдаты наблюдали за этим спектаклем со ступеней лестницы. Лисий, видя, что его милосердие привело к плачевным результатам, велел увести Павла в казарму и там высечь.