Две королевы - Джон Гай
Шрифт:
Интервал:
Добившись тех милостей, которых желали изгнанные лорды, и особенно разрешения вернуться ко двору[56], я размышлял об отставке, чтобы вести тихую жизнь, вознаградив себя за лишения, которые я пережил в ссылке. Я боролся с искушением покинуть сцену кровавой вражды и мести.
Заговор с целью убийства Дарнли начался только после того, как усилия Босуэлла добиться прочного мира между враждующими лордами окончились провалом. Его описание взрыва и последующих событий выглядит примитивным и неубедительным.
Чуть позже король, страдавший от приступа сифилиса[57], поселился в месте под названием Кирк-о-Филд, где выздоравливал, опасаясь причинить вред здоровью королевы и ее ребенку. Это было сделано с согласия королевы и членов совета, желавших сохранить здоровье всех троих.
Изменники увидели в этом благоприятную возможность. Они поместили большое количество пороха под кроватью короля, затем подожгли фитиль, взорвав и убив его. Это было сделано в доме сэра Джеймса Бальфура…
В ночь взрыва несколько ее советников, как обычно, оставались в Холирудском дворце. Я также был там, в помещениях, где обычно располагается охрана из пятидесяти человек. Утром, когда я еще спал в кровати вместе с моей первой женой, сестрой графа Хантли, пришел ее брат и сообщил о смерти короля, о котором я, как и многие другие, искренне скорбел…
Босуэлл утверждал, что без устали трудился, чтобы раскрыть правду, и ни на секунду не мог представить, что подозреваемым станет он сам. Его имя, пытался утверждать он, было упомянуто только после того, как его враги и соперники сговорились помешать ему верно служить Марии, раскрыв мерзкое преступление. Все это так же неправдоподобно, как и рассказ Босуэлла о суде над ним:
Когда были зачитаны выдвинутые против меня обвинения, и мои обвинители (особенно главный, граф Леннокс, которого вызывали в суд, но он не явился)[58] убедились в отсутствии оснований для жалоб на меня в том, что касается моей личности, собственности или чести, то согласно законам и традициям нашего королевства по указанию судей и с согласия присутствовавших обвинителей я был оправдан и объявлен невиновным во всем, что мне предъявляли…
Затем Босуэлл заявил — как и сама Мария, — что женился на королеве по просьбе тех самых лордов, которые теперь требуют его выдачи. В качестве оправдания он предъявлял «договор таверны Эйнсли», утверждая, что жениться его заставили лорды. Но его рассказ гораздо дальше от истины, чем рассказ Марии. Она, по крайней мере в самой честной версии, изложенной епископу Данблейна, сожалеет о том, что Босуэлл оказался обманщиком, тогда как он откровенно лжет. Босуэлл сочинил историю, в которой подписи под договором были поставлены добровольно и доставлены ему домой, дабы склонить его к браку:
После победы в суде, как описано выше, двадцать восемь членов парламента пришли ко мне домой, по доброй воле и без всякой просьбы…
Каждый поблагодарил меня за дружеское отношение к нему, прибавив, что королева теперь вдова, что у нее всего один ребенок, юный принц, что они не согласятся на ее брак с иностранцем и что я представляюсь им наиболее подходящим человеком, чтобы стать ее мужем.
Все это не имеет никакого отношения к действительности. Босуэлл был вынужден угощать несговорчивых сторонников ужином, а на следующий день пытался получить их подписи. Аргайл, Мейтланд и Атолл отказались. Морей тоже не мог дать своего согласия, как ложно утверждал Босуэлл, поскольку в это время уже покинул страну и направлялся в добровольную ссылку. Босуэлл даже умудрился описать свою женитьбу на Марии, не упомянув о похищении или соблазнении королевы. А его версия решающего столкновения с лордами конфедерации выглядит бесстыдным самооправданием:
Мы с королевой выступили из Данбара с таким количеством людей, ее верных подданных, какое смогли собрать за короткое время. Мы приблизились почти к самому Эдинбургу, когда мятежные силы предприняли вылазку и расположились напротив нас, примерно на расстоянии пушечного выстрела.
Выждав немного, они отправили к нам посредника, который привез письменное изложение причин, побудивших их явиться сюда. В первую очередь это освобождение королевы из неволи, в которой я, по их словам, ее удерживаю, а во вторую — месть за убийство покойного короля, в котором, как я уже описывал, обвиняли меня и моих сторонников.
На первый пункт я ответил, что никоим образом не держу королеву в неволе, а наоборот, что я люблю и уважаю ее, как она того заслуживает, и обратился к ней за подтверждением моих слов.
На второй пункт я ответил, что продолжаю отрицать свое участие в убийстве покойного короля или согласие на это убийство. Я также прибавил, что, несмотря на полное и убедительное оправдание, я по-прежнему готов — если кто-либо достаточно благородный и знатный все еще склонен обвинять меня в подобном деянии — защитить свою честь и жизнь в поединке в присутствии обеих армий, как обещал в вызове, который только что приказал огласить в Эдинбурге согласно старинным законам войны.
Мне ответили, что лорд Линдси, один из лордов, готов встретиться со мной на поле брани… Мои многочисленные доводы убедили королеву и всех остальных, и в конечном счете поединок был одобрен.
Босуэлл так и не признался, что, несмотря на согласие Линдси ответить на вызов, Мария тут же переменила решение и запретила поединок. Он утверждал, что до самого вечера терпеливо ждал прибытия трусливого противника. «Однако он так и не появился».
И наконец, Босуэлл заявлял, что был готов сражаться за свою королеву и свою честь, не щадя жизни, но у него не оставалось выбора, и он подчинился желанию Марии избежать ненужного кровопролития:
По мере приближения ночи я готовился к битве с врагом, выстраивая боевые порядки, в то время как противная сторона делала то же самое.
Королева, увидев, что я и ее верные подданные с одной стороны и мятежные лорды с другой готовы начать сражение… озаботилась тем, чтобы любой ценой избежать кровопролития, и сдалась им. Она пересекла поле и пошла к ним в сопровождении Киркалди из Гранжа, чтобы обсудить положение и выяснить, можно ли разойтись миром. Веря, что она будет у них в безопасности, не опасаясь предательства и не предполагая, что кто-либо причинит ей вред, она попросила меня не начинать наступления…
Сделав все возможное для своего оправдания, Босуэлл закончил диктовку; произошло это не позднее 5 января 1568 г. Затем он внес правки в работу секретаря и сделал две копии. Одну копию отправили Фредерику II, который не счел ее убедительной: он приказал доставить Босуэлла на другую сторону пролива, в более надежный замок Мальме. В те времена он принадлежал Дании, а сейчас это территория Швеции. Босуэлла поселили в северном крыле замка, где он занимал просторную продолговатую комнату со сводчатым потолком, расположенную на первом этаже, под королевскими покоями. В главной комнате имелись два больших окна, выходившие на юг, во внутренний двор замка. Гардеробная выходила на залив, но окна в ней не было — разумно, если учитывать прошлый опыт успешных побегов.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!