Драконы зимней ночи - Маргарет Уэйс

– Харан беа Реоркс, – по-гномски проговорил Флинт, проводя по глазам трясущейся узловатой рукой. – Мы вновь встретимся в кузне Реоркса…

Порывшись в кошеле, он вытащил чудесную розу, искусно вырезанную из дерева. Флинт бережно опустил ее Стурму на грудь, рядом с Камнем-Звездой, подарком Эльханы.

– Счастливо тебе, Стурм, – подал голос Тас. – У меня… только один подарок, который ты, верно, согласился бы принять. Я… ты, наверное, не поймешь. Хотя теперь, может, ты уже все понимаешь. И даже куда лучше меня…

И Тас вложил в холодную ладонь Рыцаря маленькое, беленькое куриное перышко.

– Квисалан элевас, – по-эльфийски прошептала Лорана. – Мы с тобой всегда будем вместе…

Она никак не могла решиться оставить его одного в темноте.

– Идем, девочка, – ласково сказал Флинт. – Не будем его задерживать. Его ждет Реоркс…

Молча, не оглядываясь, трое друзей покинули усыпальницу и, поднявшись по узкой каменной лестнице, вышли в промозглую зимнюю полночь, хлеставшую в лицо хлопьями мокрого снега.

Далеко-далеко от заснеженной Соламнии со Стурмом прощалось еще одно сердце.

Пролетевшие месяцы ничуть не переменили Сильванести. Хотя кошмарный сон Лорака давно прекратился, а тело короля эльфов легло в землю, которую он так любил, несчастный край по-прежнему томился под гнетом его сновидения. В воздухе пахло смертью и разложением. Деревья клонились и корчились в нескончаемой муке. Изуродованные звери бродили по лесу, ища конца невыносимому существованию.

Тщетно Эльхана, глядевшая из верхнего окна Звездной Башни, ждала хоть какого-нибудь признака перемен.

Верные грифоны вернулись к ней сразу после изгнания дракона. Вначале Эльхана собиралась без промедления вернуться на Эргот, к своему народу. Но грифоны принесли ужасающую новость: между эльфами и людьми вот-вот должна была разразиться война.

До встречи с Танисом и его друзьями Эльхану нисколько не огорчило бы такое известие. Она приняла бы его с ледяным спокойствием, а то и порадовалась бы. Однако знакомство со спутниками и долгие месяцы страданий сильно переменили ее. Она очень встревожилась и без труда распознала в происходившем очередные козни злых сил, бесчинствовавших в мире.

Она знала – ей следовало немедленно лететь назад: не исключено, что ей еще удастся остановить безумие. Но она убедила себя, дескать, погода была слишком опасной для путешествий. На самом деле она попросту не могла вынести мысли о потрясении и ужасе своих соплеменников, когда они узнают о горестной судьбе Сильванести и о ее обещании, данном умиравшему отцу: ведь ее клятва гласила, что эльфы помогут людям изгнать Владычицу Тьмы и ее слуг, а потом вернутся в родные края и воссоздадут свой истерзанный край.

Конечно же, она сумеет их убедить. Ни малейшего повода для сомнений у нее не было. Но мысль о том, чтобы нарушить добровольное затворничество и вновь окунуться в суету и грязь мира за пределами Сильванести…

Ко всему прочему, она страшилась – и жаждала одновременно – вновь увидеть человека, которого полюбила. Рыцаря, чей гордый, благородный лик так часто являлся ей в сновидениях, в чью душу она так глубоко заглянула благодаря Камню-Звезде… Она незримо стояла с ним рядом, когда он отстаивал свою честь перед судилищем. Она разделила его муку и изведала глубины его благородного духа. И она любила его все сильнее день ото дня. И день ото дня все больше страшилась этой любви.

Вот почему Эльхана откладывала и откладывала свой отъезд. Я уеду, говорила она себе, когда увижу хоть какой-нибудь знак, о котором я смогу поведать своему народу. Знак надежды. Иначе они не вернутся, сломленные отчаянием.

День сменял день… Эльхана смотрела в окно.

Знака все не было.

Зимние ночи постепенно становились длинней. Тьма сгущалась. И вот однажды Эльхана поднялась на самую вершину Звездной Башни и вышла наружу. Именно в этот момент у вершины совсем другой Башни Стурм Светлый Меч лицом к лицу встретил синего дракона и его Повелительницу по прозвищу Темная Госпожа. Внезапно Эльхану объяло странное и жуткое ощущение: ей показалось, будто прекратилось извечное вращение мира. Жестокая боль пронизала тело, заставив судорожно нащупать Камень-Звезду, который она носила на шее. Смертельное горе и ужас охватили Эльхану, когда Камень замерцал и стал гаснуть…

– Так вот он, мой знак! – вскрикнула она, глядя в небо и потрясая медленно меркнущим Камнем. – Надежды нет! Только отчаяние, и смерть!..

Стиснув Камень в ладони, так, что острые грани впились в нежное тело, Эльхана незряче спустилась в свою комнату. И в который раз оглядела свой умирающий край. Рыдания сотрясли ее тело. Она закрыла и заперла деревянные ставни…

Пусть этот мир доживает свои дни, как умеет, подумала она с горечью. Пусть мой народ встретит неизбежный конец. Зло победит. Ничто не остановит его. А я умру здесь. Я лягу рядом с отцом…

В ту ночь она в последний раз выбралась из Башни наружу. Небрежно набросив на плечи тонкий плащ, отправилась она к могиле, над которой нависало больное, искореженное дерево. В ладони ее был по-прежнему зажат Камень-Звезда.

Бросившись на землю, Эльхана принялась судорожно рыть ее голыми руками. Очень скоро мерзлые комья в кровь разодрали ей пальцы. Ей было все равно. Ничтожную боль тела переносить было гораздо легче, нежели ту, что терзала ей сердце.

Наконец она вырыла небольшую ямку. Алая луна, Лунитари, выползла в ночное небо, смешав свой кровавый отблеск со светом серебряной луны. Эльхана смотрела и смотрела на Камень-Звезду, пока слезы окончательно не застлали ее взгляд. Потом опустила талисман любви в ямку. Усилием воли заставила себя перестать плакать. Утерла слезы – и начала забрасывать ямку землей.

И вдруг замерла…

Протянула дрожащую руку и смахнула землю с Камня-Звезды. Уж не свело ли ее горе с ума?.. Нет, в Камне действительно мерцал свет! Вначале едва заметный, он разгорался все ярче. И Эльхана подняла сверкающую драгоценность, оставив крохотную могилу пустой.

– Но ведь он… умер, – тихо проговорила она, глядя на Камень, сверкавший и лучившийся в серебряном сиянии Солинари. – Я знаю, что его взяла смерть, и ничто этого не изменит. Так почему же свет…

Неожиданное шуршание заставило ее испуганно обернуться. Сперва она шарахнулась прочь: ей показалось, что изуродованное дерево, сторожившее могилу Лорака, пыталось схватить ее скрипучими ветками. Но потом она увидела, что ветви, наоборот, перестали болезненно корчиться. Вот они застыли в неподвижности, а потом… потом дерево вздохнуло и потянулось вверх, к небу. Ствол его выпрямился, кора вновь сделалась гладкой и заблестела в свете двух лун. Кровь перестала сочиться, раны закрылись. Прожилками листьев вновь побежали соки, несущие жизнь.

Ахнув, Эльхана неверными движениями поднялась на ноги и огляделась кругом. Нет, ничто больше не переменилось. Прекрасным, как прежде, стало только одно дерево, охранявшее последний покой Лорака.